Порочный круг - Розмари Роджерс Страница 19

ВТОРАЯ ПЛЕНКА

— Спасибо, Питер. Наверное, мне следовало бы стать твоей постоянной пациенткой. Плевать на деньги, похоже, придется прибегнуть к твоей помощи. Даже Марти заколебала — она уже видеть меня не может, да и сама я себе опротивела. Ты единственный, кто не достает меня нотациями насчет отсутствия гордости и практицизма. Но, дорогой мой, ты, по-видимому, преследуешь какие-то свои цели, не так ли?

Интересно, знает ли об этом Дэвид… Я имею в виду о нас? А, не отвечай. Мне нет до этого дела. Как и до того, с кем Дэвид спит сегодня. Должно быть, с Глорией. По-моему, они часто встречаются, но я, разумеется, боюсь спросить Дэвида. А ведь еще есть и Стелла. Судя по тому, что она избегает смотреть мне в глаза и ехидно торжествующе улыбается, я почти уверена, что и со Стеллой он успел перепихнуться. Видел бы ты, как она ухмыляется, когда думает, что я на нее не смотрю! Ненавижу эту дрянь!

И не столько потому (дерьмо поганое!), что она затащила Дэвида в постель, но в основном из-за того, как она обращается с Марти. То горит страстью, то холодна, как айсберг. Клянется, будто бы Джордж — не более чем удобное «прикрытие» и что между ней и Марти все остается по-прежнему. Врет и не краснеет! Бедняжка Марти! Опять мы с ней в дураках. Обе влюблены, обе мучимся, обе страшимся взглянуть правде в глаза.

Надеюсь, ты не станешь возражать, если я снова заведу речь о Дэвиде? Ну конечно, нет. Ты такой лапочка, Питер! По крайней мере с тобой все известно наперед. Я не чувствую себя так, словно сижу на скамье подсудимых и подвергаюсь перекрестному допросу.

Иногда я задаюсь вопросом: что же нужно от меня Дэвиду? И не только от меня — вообще от любой женщины. Чего он ждет, требует? Если бы я только знала, постаралась бы соответствовать его меркам. Звучит по-дурацки, верно? Совсем как в сентиментальных мелодрамах тридцатых годов. Где-то я прочла, что банальность — это правда, истертая от повторений. А я, вероятно, выдаю банальности лишь потому, что очень устала.

Не важно. Ценой любых унижений я собираюсь держаться за Дэвида как можно дольше. У меня такое ощущение (а может, это только мои фантазии), что рано или поздно он не сможет без меня обойтись. Я стану его привычкой, если не наваждением. Все, что требуется, — постоянно быть рядом и не устраивать сцен ревности, выждать, пока Дэвид решится на что-то. Ну а сейчас… О Господи, порой мне кажется, что он превращает меня в проститутку, в потаскуху, грязную тварь, одну из тех, которых он презирает. Дэвид сказал как-то, что может любить лишь женщину, которую уважает, в которой уверен и которая не станет раздвигать ноги перед каждым, стоит только мужу отвернуться.

И, говоря это, Дэвид смотрел на меня с брезгливостью. Вероятно, таким образом давал мне понять, что ему известно о других мужчинах, и в частности о тебе, зайчик. До встречи с Дэвидом я была такой разборчивой и далеко не со всяким соглашалась просто пойти куда-нибудь. Теперь же ложусь в постель с кем попало, и мне абсолютно наплевать. При этом я не чувствую ни стыда, ни унижения в стремлении доказать себе, убедиться, что ночью все кошки серы. Питер, а вдруг я превращаюсь в нимфоманку?

— Ты становишься чересчур назойливой, кошечка. И слишком возбужденной. Кажется, тебе вредно наговаривать эти пленки. К тому же ты опять задаешь вопросы.

— Знаю, Питер, знаю. Но мне нужна помощь. Честное слово. Что со мной происходит? Я просыпаюсь по ночам и пытаюсь найти ответ. Мне страшно. Очень страшно. Но еще больше я боюсь потерять Дэвида и готова довольствоваться теми крохами внимания, которые он мне уделяет.

— Так я и знал! Ну почему меня вечно втягивают в диалог с бабами, которых я трахаю? Почему я не могу перестать быть психоаналитиком даже в постели?! Хорошо, Ив. Скажи, Дэвид изменился по сравнению с тем, каким был до ссоры?

— Да, и я тоже. Впрочем, теперь я в невыгодном положении — он знает о моей любви к нему. Иисусе, я даже не способна придержать язык, все время признаюсь в любви, и слова будто сами собой слетают с губ. А он этим пользуется. Обращается как со своей вещью. И я действительно его вещь, только лучше бы ему этого не знать. Вот накануне, когда мы были у него… не знаю, стоит ли тебе рассказывать об этом…

— Раз уж начала, не останавливайся, дорогуша. Продолжай, я люблю слушать.

— Думаю, все это не так уж важно, ты ведь знаешь, что мы обожаем трахаться. И в тот раз проделывали то же, на диване, прямо в одежде. Иногда он предпочитает заниматься любовью именно так.

Была суббота, и он заехал за мной и повез к себе, поскольку ждал своих младших родственников. Они должны были приехать в город на один день, и он ужасно спешил. Порой нам нравится экспериментировать, и Дэвид заставил меня лень спиной на ковер и поднять ноги на диван, а сам устроился между моими бедрами и принялся насаживать меня на себя. Было безумно здорово. По-настоящему круто. О Питер, если бы ты мог сейчас видеть себя…

Но в самый разгар наших игр в дверь позвонили, и Дэвид уронил меня: попросту оттолкнул так, что я свалилась на пол, словно то, чем мы занимались, внезапно стало грязным и мерзким! Представляешь, Дэвид вскочил, застегнул брюки и, глядя на меня с нескрываемым отвращением, обронил:

— Да поднимись же, Ив, ради Бога! Выглядишь, как дешевая уличная девка, лежа на полу враскорячку!

И в этот момент я возненавидела его, Господи, как сильно возненавидела! Но себя куда больше! За то, что торчу здесь и позволяю ему обходиться со мной, как с последней шлюхой, половой тряпкой, которую можно использовать и без сожаления выбросить

— И что дальше?

— Ничего. Я встала и убежала в ванную, чтобы поправить макияж и немного прийти в себя, пока Дэвид встречает детишек. Я, кажется, сказала «детишек»? Ошибка. Франси далеко не ребенок. Ей уже семнадцать, и хотя в присутствии Дэвида она ведет себя, как невинный ангелочек, бьюсь об заклад, отлично поняла, что мы вытворяли. Поверишь, я даже покраснела, когда девчонка уставилась на меня.