Констанция. Книга пятая - Жюльетта Бенцони Страница 19

Спустя полчаса Констанция была готова. Шаваньян, терпеливо дожидавшийся ее в комнате для гостей, вскочил в изумлении, когда увидел, как графиня де Бодуэн показалась в дверях, завязывая на шее шнурок от плаща. — Мы можем идти, — сказала она. — Я надеюсь, вы не будете возражать, месье Шаваньян, если я попрошу проводить меня и Жана-Кристофа. Хоть до вашего дома и недалеко, однако, вечер сегодня темный.

Слуга госпожи де Сен-Жам с готовностью поклонился.

— Я прекрасно понимаю вас, ваша светлость. Если вы позволите, я хотел бы сделать вам комплимент.

Такой красивой и нарядно одетой женщины, как вы, я не встречал за все те годы, которые мне пришлось прожить на этом свете. Констанция улыбнулась.

— А как же ваша госпожа?

Шаваньян, который проникся к Констанции чем-то большим, нежели обычное преклонение, доверительно произнес:

— Говоря по правде, госпожа де Сен-Жам — выскочка. Мой род, между прочим, куда более знатного происхождения, чем тот, к которому принадлежит моя хозяйка. Однако ей в жизни повезло больше, чем мне.

Констанция рассмеялась.

— А как же пресловутая солидарность слуг и господ?

Шаваньян замялся.

— Понимаете, ваша светлость, есть люди, которые вполне соответствуют тому положению, которое занимают. Мы с вами общались совсем недолго, но я прекрасно вижу, что передо мной женщина, полная величия, достоинства и красоты.

— Неужели ничего этого нет у вашей хозяйки? — осторожно поинтересовалась Констанция.

Ей понравилась та откровенность, с которой Шаваньян отзывался о госпоже де Сен-Жам, и она боялась одним-двумя мимолетно брошенными словами отпугнуть этого забавного человечка. Конечно, лучше иметь среди союзников людей влиятельных и располагающих связями, однако никогда не следует забывать о таких, как Шаваньян. Каждый человек, каким бы бедным и безродным он ни был, заслуживает того, чтобы к нему относились хотя бы со снисхождением. В конце концов, самой Констанции пришлось провести много лет среди таких людей, и она знала, что их бескорыстная помощь — часто то единственное, на что можно рассчитывать в тяжелой ситуации.

По всей видимости, Шаваньян также почувствовал расположение к себе со стороны этой благородной госпожи, потому что ни чуть не смущаясь ответил:

— Я уже вам говорил и еще раз повторю: моя хозяйка — выскочка, напыщенная курица, в руки которой попало огромное богатство, но которым она не умеет как следует распорядиться. — Но ведь вы служите ей.

Шаваньян развел руками.

— А что мне остается делать? Я бедный простолюдин, которому в наследство остались лишь пара рук и протертые башмаки.

Констанция немного помолчала.

— Интересно, вы со всеми так откровенны?

На лице маленького гасконца появилась краска смущения.

— О нет, что вы, ваша милость. По-моему, о своей госпоже я впервые сказал правду. Ведь все, кто посещает наш дом, замечают только богатство. Все остальное не имеет для них значения. Ну, а вы…

Он опустил голову, не решаясь продолжить.

— Что же вы? Говорите, — с дружелюбной улыбкой попросила Констанция. — Не бойтесь, я никому не расскажу о том, как вы относитесь к госпоже де Сен-Жам.

— Хотя наш дом выглядит богаче, чем тот, в котором живете вы, ваша светлость, я вижу, что вы достаточно богаты. Может быть, даже богаче, чем моя хозяйка. Но вы совсем не кичитесь этим и не считаете зазорным разговаривать с человеком низкого звания. Я даже не отношу себя к третьему сословию. И, тем не менее, вы уделили мне не мало своего времени. Я всегда буду помнить об этом. Если вам что-то понадобится, можете смело рассчитывать на меня.

И, смешно взмахнув руками, маленький гасконец так же забавно присел, изображая свое почтение.

— Благодарю вас, месье Шаваньян, — спокойно ответила Констанция. — Думаю, что нам пора идти.

Словно услышав ее слова, за спиной Констанции мгновенно возник уже одетый привратник. Графиня де Бодуэн пропустила вперед Жана-Кристофа и месье Шаваньяна, а затем, накинув на голову глубокий капюшон, последовала за ними. Возле дверей дома госпожи де Сен-Жам Констанция отправила привратника назад и посоветовала ему отдыхать. — Я вернусь домой в сопровождении месье Шаваньяна, если он, конечно, не возражает.

Гасконец немедленно согласился. Спустя мгновение он распахнул входную дверь, и Констанция оказалась в широком коридоре, освещенном несколькими десятками свечей. Да, все здесь говорило о богатстве хозяев… и их дурном вкусе. Обложенные мрамором ступеньки лестницы, по которой графиня де Бодуэн поднималась в сопровождении слуги, резко контрастировали с потрескавшимися деревянными перилами. Похоже, что в доме делали ремонт, но как-то наспех и без определенного плана. Картины, изображавшие батальные сцены из времен Людовика XIV, соседствовали с гобеленами, изображавшими обнаженных женщин. Само по себе все это было не так уж плохо, однако дурно сочеталось друг с другом, а после утонченной роскоши Пьемонтского и Французского королевских дворцов вызывало ощущение нарочитости и аляповатости. Констанция решила не обращать внимания на эти нелепости — в конце концов, она пришла сюда не за тем, чтобы наслаждаться великолепием убранства в салоне госпожи де Сен — Жам. В сущности, после бала в Версале, это первое ее появление в высшем обществе.

Интриговало Констанцию и возможное знакомство с графом Александром де Калиостро. В тот момент это была, наверное, самая знаменитая личность во Франции после Людовика XVI и МарииАнтуанетты.

Плащ Констанция оставила слуге, который мгновенно испарился. Она едва успела сказать ему напоследок:

— Шаваньян, вас вызовут, когда я буду уходить. Дальше графиню де Бодуэн провожал высокий седовласый камергер с таким важным лицом, как будто его прислал сюда сам король Людовик. При этом он не проронил ни единого слова, лишь изредка поворачивая голову в сторону Констанции и делая приглашающий жест рукой.

Спустя несколько мгновений Констанция оказалась в невероятно большом для городского дома зале, над которым, похоже, потрудились все архитекторы и реставраторы Парижа. Даже Констанция вынуждена была признать, что все здесь вполне отвечает ее представлениям о хорошем салоне.

Шторы и драпировка зала удачно сочетались с цветом паркета и резных и литых подсвечников. Здесь совсем не было лепнины, и лишь узкий декор под потолком подчеркивал объем и простор. Статуи, картины, гобелены были подобраны тщательно и со вкусом. Видимо, госпожа де Сен-Жам доверила это дело знавшим толк в искусстве.

«Слава Богу, хоть на это деньги были истрачены с толком», — подумала Констанция.

Камергер, который проводил гостью в салон, шепнул что-то на ухо церемониймейстеру и удалился. Тот, кивнув головой, выпрямился и хорошо поставленным, звучным голосом произнес:

— Графиня Констанция де Бодуэн.