Тонкие струны - Анастасия Баталова Страница 19

Среднестатистический человек, как правило, проживает свою жизнь без особых потрясений. Не на всякий век приходятся пандемии, войны или какие-либо иные масштабные катаклизмы. И, наверное, к счастью, далеко не каждый обыватель оказывается смертельно больным во цвете лет, трагически влюблённым или гениальным. Поэтому люди стоят в очереди за билетами на очередной фильм-катастрофу, драму или триллер, катаются на аттракционах, играют в азартные игры или ищут ещё какие-нибудь подходящие суррогаты реальности, чтобы хоть как-то себя расшевелить, оживить изнутри. Большинство заполняет свою жизнь разными мелочами, игрушками, вещами искусственно преувеличенной важности, держится за них, доказывая всем вокруг, что в этом и заключается смысл человеческого существования, но на самом деле всё это не более чем попытки отвлечься от той пустоты, от царящего внутри молчания, непостижимого и вечного.

Но с каждым хотя бы раз происходит нечто, способное всколыхнуть эту пустоту, нарушить молчание, важно не пройти мимо, ведь из всей человеческой жизни оно, чудо, выбирает лишь несколько мгновений, чтобы случиться, но именно этот ничтожный отрезок времени – и есть подлинная жизнь.

Добби вела машину. Внутри неё всё молчало, и, как она ни старалась, всё равно не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала что-нибудь, кроме бытовых повседневных эмоций: раздражения на "шаляй-валяя", удовольствия от еды, покупок и развлечений, предвкушения выходных, отпуска или тому подобного.

По общепринятым меркам жизнь у Добби удалась. И она должна была быть счастлива. Даже очень. Престижная работа, хороший доход (Добби могла с уверенностью отнести себя к представителям среднего класса), стабильные отношения с мужчиной, машина, квартира в новом доме… Просто сказка.

Очутившись на кухне, Добби брякнула ключи на глянцевую, без пылинки, поверхность стола, рассеянно понажимала на кнопки интеллектуальной бытовой техники, которая сама готовила, стирала, убирала пол и мыла посуду, а потом устало плюхнулась в глубокое кресло с журналом – скоротать время в ожидании Кирилла.

– Я ничего не чувствую, – пожаловалась она сразу, как только он вошёл.

Мужчина пересек комнату, пустив по ней волны аромата своего одеколона, и, склонившись к Добби, традиционно поцеловал её в макушку.

– В каком смысле? – спросил он, изображая интерес. Кирилл думал в этот момент о своём, но его нельзя было винить: на работе возникли определённые трудности и, досадуя и тревожась по этому поводу, он не мог переключить мысли ни на что другое.

– Просто ничего, – ответила Добби, – вот ты сейчас поцеловал меня – и ничего, вот я сейчас обниму тебя, – она встала и, приблизившись к Кириллу, прижалась к нему, – тоже ничего, как к столбу подошла или к дереву. Так быть не должно. Это неправильно. Кажется, я тебя не люблю…

– Да что с тобой сегодня, детка? – удивлённо пробормотал Кирилл. – На солнце перегрелась что ли? Или гормональный перекос какой? С вами это иногда случается…

– Нет никакого перекоса. Я просто ничего не чувствую. – упрямо и сухо повторила Добби, уже зная, что разговор ни к чему не приведёт.

– А с чего ты вообще взяла, что должна чувствовать что-то особенное? Кто тебе сказал, будто любовь – это какие-то ощущения? – спросил Кирилл непривычно строго. – Да будет тебе известно, детка, любовь – это логика. Вот скажи, находишься ли ты в безопасности рядом со мной? Тебе удобно, комфортно? Тебя удовлетворяет как мы проводим вместе время? Тебе весело? Интересно? Нам хватает денег?

Добби пожала плечами. Всё вышеперечисленное её вполне устраивало. Кирилл, судя по всему, подходящий партнёр для неё. Ей вполне хорошо с ним. Они ужинают по вечерам дома, рассказывая друг другу как прошёл день, или ходят куда-нибудь, в кино, в ресторан или в паб, заказывают коктейли или закуски, обсуждают культуру, политику, общих знакомых, беззлобно подшучивая над ними. У них с Кириллом сходные точки зрения по очень многим вопросам и даже совпадают вкусы в музыке и в еде, что весьма удобно в быту.

Немного поразмыслив обо всём этом, Добби произнесла:

– Да, Кирилл, пожалуй, ты прав. Будем считать, что я перегрелась на солнце. У нас всё хорошо. Так и должно быть.

– Вот и славно, – сказал он, и снова чмокнул ещё в макушку, – давай ужинать, я голодный.

Добби загремела посудой.

– Почему ты сегодня позже, чем обычно, – спросила она, хотя это и не слишком её волновало.

– Да так, ерунда, – махнул рукой Кирилл, – сперва нужно было кое– что обсудить, а потом коллега в кино затащил, у него билет был лишний, спросил – пойдешь, ну я и решил сходить, расслабиться немного… На "Фантом". Может слышала?

– У нас в офисе только о нем и говорят. Ну и как?

Кирилл разочарованно покачал головой.

– Туфта, – резюмировал он, – хоть и лидер проката, а такая туфта, прямо обидно, что время потратил, целых два часа жизни прошло – сидел-сидел, а так ничего и не понял.

– О чем хотя бы? Я только трейлер видела…

– Мистика. Один мужик, самый обыкновенный мужик, не бедный и не богатый, не дурак и не ума палата, ну вот как мы с тобой, среднестатистический, всю жизнь хотел банк ограбить, обидчикам своим отомстить, сбежать ото всех и жить себе потом на острове припеваючи, с бабой любимой, да всё никак не мог решиться, смелости у него не хватало. Баба любимая замуж тем временем вышла за другого, обидчики успеха добились, на бабло поднялись, а он всё сидел, ручки сложив, и стенал, как жизнь его бесцветна и уныла. А потом, откуда ни возьмись, появился второй мужик, точь-в-точь как первый, двойник, он это ограбление преспокойно совершил, обидчиков всех прокатил ловко, бабу любимую быстренько в оборот взял, от мужа увёз, ну а менты, естественно, сели на хвост тому, который ничего не делал, а сидел себе и тихонько мечтал. Ну, а дальше понеслось: погони, перестрелки, как это у них обычно бывает…

– А в конце? – чуть напрягшись, спросила Добби.

– Ничего особенного. Один из мужиков умер.

– Как?

– Весьма странно. Просто взял и растворился в воздухе. Компьютерные спецэффекты.

– Который из двух?

– Да не понял я. К концу фильма их было уже не различить. Перепутались они, пока от ментов бегали.

5

Добби лежала в темноте с открытыми глазами. Она задалась целью вспомнить, когда и при каких обстоятельствах, пусть даже это было очень давно, она испытывала настоящие чувства.

… В неподвижном теплом воздухе душно пахло черемухой. Её опавшие лепестки собирались в выбоинах на асфальте как снег. Тихий переулок был пуст, и это наполняло Добби сладостным беспокойством. Оно нарастало внутри, подобно звукам музыки из приближающегося автомобиля. Это – его дом. Второй подъезд. Она догадалась, куда именно выходят окна его квартиры, как сыщик, (адрес она узнала, тайком заглянув в классный журнал) и теперь иногда приходила сюда, перед занятиями или после, когда успевала, ненадолго (он, разумеется, об этом не знал), приходила, чтобы просто побыть там, где он, урвать себе кусочек его неба, глоток запаха его черемухи…