Рубиновая верность - Светлана Лубенец Страница 19

– Что, например?

– Что… никто да и ничто не может противостоять любви.

Ленечка привлек меня к себе посреди Невского и горячо поцеловал в губы. Я не могла не откликнуться, потому что любила только его одного. И мы назначили встречу. Не знаю, как устроился с Наташей Ленечка, а я наврала Миргородскому с три короба про девичник на даче у своей вечной подруги Татьяны и даже на всякий случай заручилась ее поддержкой. Именно Татьяна «отпрашивала» меня у мужа и обещала за мной присматривать.

Бедный Ярик вместе со мной выбирал мне наряд на этот «девичник». Я его вовсе не просила об этом, но ему хотелось, чтобы я была, как он сказал, прекраснее всех. Совесть меня, конечно, мучила, но не слишком. Ленечка ведь сказал: то, что происходит с нами, не может считаться изменой. А с Ярославом он потом разберется. Он простит нас, мой Ярик. Он очень хороший человек. Не понимаю, почему не удалась предыдущая его женитьба. Он же просто идеальный муж. Я никогда не расспрашивала его о первой жене. Наверняка случилась какая-нибудь трагедия, о которой человеку вряд ли хочется вспоминать. Честный и порядочный Ярик бросить никого не мог. Разве что Ярика бросили, утомившись выглядеть на его идеальном фоне не слишком привлекательно. В общем, мне нет до этого никакого дела!

Когда я вышла из ванной и сбросила халат, чтобы переодеться для «девичника», Ярослав обнял меня сзади за плечи, привлек к себе и дал понять, что хочет близости со мной, такой розовой и благоухающей после душа. Отказать я не могла, но думала только о Ленечке и была будто бы с ним. Мне было хорошо, и Ярик принял это на свой счет. Что ж! Пусть будет так! Пусть он еще некоторое время побудет счастливым!

Ленечка повез меня на ту самую дачу в Беляково, где я несколько раз была, когда он готовился к экзаменам в институт. Только тогда цвело лето, а сейчас все утопало в сугробах.

– Отопление-то у вас там есть? – спросила я, хотя на самом деле мне было все равно: есть оно там или нет. Я готова была обниматься с ним и на снегу.

– Весь дом, конечно, холодный, но одну комнату нагреем, – отозвался Ленечка. – У родителей там мощная масляная батарея.

– Что ты сказал Наташе? – задала я вопрос, которым мучилась уже довольно давно.

Ленечка обнял меня за плечи и шепнул в ухо, слегка сдвинув набекрень мою вязаную шапочку:

– Наташа – это запретная тема. Давай не будем о ней и обо всем том, что не касается нас с тобой!

– Давай! – охотно согласилась я.

Мы ехали в метро, потом в электричке до Беляково, потом шли пешком по поселку, утопая в сугробах, и говорили об одном: о том, как безумно соскучились, как сильно любим друг друга, о том, какие же мы кретины, что разошлись в разные стороны и создали семьи с абсолютно чужими людьми.

Небольшой, но двухэтажный домик Зацепиных был совершенно выстужен. В комнатах на подоконниках лежали нежные пушистые сугробики. На столе в кухоньке стояла оставшаяся с последнего посещения кружка с промерзшей до дна водой. Ленечка провел меня на второй этаж в свою комнату, где мы уже когда-то любили друг друга. Он сунул руку под диванную подушку и вытащил оттуда браслетик из маленьких морских витых ракушек.

– Помнишь? – улыбаясь, спросил он.

Конечно, я помнила это свое украшение. Мне его привез отец из Болгарии.

– Да, – счастливо рассмеялась я. – Нитка порвалась в тот самый момент, когда…

Ленечка не дал мне закончить. Он неловко бросил браслетик на диван. С конца нитки без крепежа на пол посыпались ракушки, и мы, обнявшись, принялись крошить ногами в зимних сапогах этот дар лета. Зацепин повалил меня на диван, расстегнул новое драповое пальто с огромным пушистым воротником из рыжей лисицы, и его руки заскользили по нарядному джемперу из зеленой ангоры.

– Ну-у-у… – по-детски протянул он. – Ни одной пуговицы… Так не честно…

Ленечка запустил руки под джемпер и сморщился еще больше:

– Не-е-ет… Так дело не пойдет! Сто одежек и все без застежек! Не Рита, а натуральный кочан капусты под лисьим мехом!

– А ты хотел бы, чтобы я зимой ходила под лисой голышом?

– Это было бы неплохо! – расхохотался Зацепин, и из его рта вырвался целый столб пара.

Я не без труда выпросталась из-под него, вскочила с дивана, уперла руки в бока и крикнула:

– А ну быстро включай свою масляную батарею!

– Сейчас принесу, – согласно кивнул Ленечка и исчез из комнаты.

Я огляделась. Ничего не изменилось. Все тот же стол, заваленный тетрадями, учебниками, книгами и медицинскими журналами. Книжная полка. Старенький магнитофон. А это что? Маленький дешевый альбомчик с фотографиями. Я с любопытством открыла и чуть не захлопнула обратно. На первой же странице красовалась фотография улыбающейся Наташи Ильиной. Хорошо, что не в свадебном костюме с перчатками и кольцом на безымянном пальце! Кстати, что-то я не заметила на Ленечке кольца. Не носит? Я принялась листать альбом – Наташа то, Наташа се. Наташа стоя. Наташа сидя. Наташа в лодке, Наташа с корзиной грибов. Наташа с котом. Наташа с цветами. Наташа… обнаженная… похоже на брачном ложе… Какой кошмар… Я с большим пристрастием вгляделась в Ленечкину жену. Черт возьми, да она в таком виде хороша гораздо больше, чем в одежде! У нее оказалась небольшая, но очень красивой формы грудь с маленькими нежно-розовыми сосками, довольно стройные бедра, плоский живот и почти полное отсутствие растительности на лобке. Красавица. Богиня. Она лежала на белом белье в свободной раскованной позе, слегка подогнув одну ногу, и ждала Ленечку. И он приходил к ней, такой соблазнительной, не раз и не два, а сто тысяч раз! Она скоро должна родить Ленечкиного ребенка, а я…

Зацепин застал меня в слезах над фотографией обнаженной Наташи. Он вытащил у меня из рук альбом, закрыл его, поставил на полку и тихо сказал:

– Я собирался любить ее. И любил бы… как мог… если бы ты не пришла на свадьбу…

– Разве можно собираться любить? Можно только любить… или… не любить…

– Но ведь ты, наверно, тоже собиралась любить своего мужа. Разве нет?

Я задумалась, мелко всхлипывая, а потом ответила:

– Пожалуй, нет. Не собиралась. Я собиралась спокойно жить с ним в достатке и без проблем.

– Но ему же хотелось от тебя любви!

– Он не требовал от меня красивых слов. Ему достаточно было… самой любви…

Ленечка за подбородок повернул к себе мое заплаканное лицо и довольно зло сказал:

– Не понимаю, по какому поводу слезы. Да, моя жена лежала обнаженной передо мной, что совершенно нормально для людей, состоящих в браке! И я даже ее фотографировал, потому что она была… прекрасна… Да-да! Уж прости, но прекрасна! Но ведь и ты точно так же лежала перед своим мужем! Я же ничего… Терплю как-то…

Ленечка выпустил мое лицо из своих железных пальцев и в изнеможении опустился на диван, сжимая во второй руке вилку от принесенной масляной батареи.