Лабиринты ревности - Абигайль Кейси Страница 19

После того, как диктофон перестал воспроизводить гневный голос, Малышу перестало хватать посторонних звуков.

Да, он ни капельки не боялся темноты и уже приловчился к движению в полном мраке.

Да, его нисколечко не тревожила узость проходов и теснота многочисленных тупиков и ответвлений, которые он упорно исследовал.

Но вот абсолютная тишина, в которой звучало лишь запертое в груди встревоженное сердце, раздражала Малыша необычайно.

И тогда он принялся сам себе пересказывать древнегреческие мифы. Благо, в толстенном словаре было около семисот страниц убористого текста.

Вспоминая все когда-то прочитанное в иллюстрированном фолианте, Малыш убеждался в том, что женская ревность никогда не доводила до добра, впрочем, как и мужская.

— Мать всех матерей Кибела. Для начала эта многоуважаемая дама вступила в порочную связь с гранатовым деревом и в результате зачала. Ну, как и положено, через девять месяцев родился очаровательнейший мальчонка Аттис. Жертва извращения выросла и подалась в пастухи, чтобы на лоне природы заниматься соблазнением нимф и дриад. Но мать матерей возьми да и влюбись в собственного сына. И все бы ничего, но принялась Кибела ревновать Аттиса к кому ни попадя. В результате довела впечатлительного юноша до самоубийства. Тот оскопил себя ножом для резки баранины и скончался в муках.

Малыш, представив себе любвеобильного юношу без главного инструмента, тяжело вздохнул и прополз еще пять метров.

Спальник, нагруженный консервами, производил оглушительный металлический перестук…

— А взять Клитемнестру, жену достославного вояки Агамемнона. Пока царь маялся под стенами неприступной Трои, супружница наставила ему развесистые рога с Эгисфом, но на этом не остановилась. Когда Агамемнон в ранге победителя вернулся домой, привезя в качестве главного приза прорицательницу Кассандру, жена устроила ему сцену ревности, закончившуюся дракой. Агамемнону так и не удалось выслушать пророчества Кассандры о своей близкой кончине. Любовник царицы, сноровистый Эгисф воспользовался суматохой и заколол героя троянской войны. Пала жертвой ревности и Кассанндра.

Малыш продернул спальник еще метра на три.

— Гераклу, победителю диких львов, подлых гидр и неукротимых вепрей, тоже не повезло. Деянира приревновала героического мужа к красотке Иоле… и пропитала какой-то дрянью его новый свитер. С Олимпа пришел холодный антициклон, и Геракл радостно воспользовался обновкой. А ядовитая дрянь, которой женушка пропитала свитер, вызвала жуткий приступ кожной аллергии. Пришлось Гераклу, спасаясь от невыносимого зуда, устроить себе самосожжение на костре.

Малыш оставил на очередном перекрестке опустошенную банку — горловиной к пройденному лазу.

— Не хватало еще заблудиться, — пошутил знаток мифологических драм и трагедий.

И сам же улыбнулся собственной шутке, натужно и тяжело, но улыбнулся.

Только юмор, только ирония могли отвлечь от мрачных прогнозов.

Наверное, все букмекерские конторы отказались бы принимать ставки на Малыша, убежденные в его заведомом проигрыше.

Малыш на этот раз выбрал правый ход.

— Ясону, добытчику золотого руна, тоже досталось по полной программе. Ревнивая Медея не только ликвидировала из ручного самодельного огнемета юную соперницу, но убила в отместку мужу и собственных сыновей. А потом запрягла летающих драконов и смоталась искать утешение в объятиях афинского царя Эгея, отца самого известного покорителя лабиринтов Тесея.

Кстати, кроме победы над Минотавром, Тесей известен как утолитель отца, то есть Эгея. Отправляясь в гости к Минотавру, сынок условился с царственным папашей, что в случае победы заменит черный траурный парус на белый. Минотавр не оказал особого сопротивления, а Тесей, страдая ранней формой склероза, позабыл сменить черный парус на белый. Престарелый царь дежурил у окна верхнего этажа и смотрел на залив. Мелькнул черный парус, и Эгей с горя бросился в море. Одно утешает — с той поры море стало называться Эгейским.

Ход закончился тупиком, и пришлось из-за узости пространства возвращаться задним ходом, толкая спальник пятками.

Тесею, невольному отцеубийце, было хорошо. Ариадна подучила его, как выйти из лабиринта. Клубок прочных ниток — и никаких проблем с тупиками и ответвлениями.

Аида оказалась менее заботливой, оставив бывшему ненаглядному всего лишь сдохший диктофон да жратвы на две недели.

Кстати, единственным из героев, кто не пострадал от ревнивых жен, был как раз предусмотрительный лабиринтопроходчик. Как только в очередной жене просыпалась ревность, чуткий Тесей оставлял взбалмошную супругу на попутном острове. Ариадна в этом списке была первой, и ей ничего не осталось, как податься в жрицы.

Нет, надо было мифологический словарь переименовать в словарь женских козней на почве ревности.

И тут Малыш вспомнил жесткий взгляд своей матушки. Особенно ее карие глаза бесновались, когда муж, наслушавшись арий из «Аиды», направлялся исполнять супружеский долг.

Но вот ревновать повода у матушки не было никогда. Отец строго придерживался моногамии и, наверное, поэтому до сих пор жив и здоров.

Малыш преодолел еще метр.

Нет, слишком дорого обошлась ему забава с негритянкой.

Недаром отцовская бабушка, пережившая трех мужей, советовала не трахаться без любви ни в коем случае.

Малыш погрузился в очищающий поток воспоминаний.

Ах, как прабабушка, родившая четырех сыновей и двух дочерей, ценила малейшую деталь своей долголетней жизни.

На затененной веранде — кресло-качалка, вывезенное первым мужем из Африки.

На стене — гравюра, изображающая зайца, — трофей второго мужа из оккупированной Германии.

Третий муж никуда не выезжал за пределы родного штата, и от него осталась лишь циновка из рисовой соломы.

А варенье, какое варенье делала прабабушка из обыкновенной вишни!

А целебные настойки на травах!

А шаманские заговоры!

Недаром в несгибаемой старушке имелась четверть индейской крови, смешанной с шотландской гордостью, ирландской неукротимостью и французской безалаберностью.