Зимняя корона - Элизабет Чедвик (Англия) Страница 19

Руан, Нормандия, февраль 1157 года

Алиенора вернулась в свою комнату из уборной. Ее тошнило третий раз за утро. Желудок крутило так, словно она была в море, а не пережидала на берегу, когда закончится шторм и можно будет сесть на корабль.

Генрих изучал ее плотоядным взглядом:

– Ты нездорова или есть другая причина?

Алиенора, чтобы победить тошноту, прополоскала рот имбирным отваром, приготовленным Марчизой.

– Надеюсь, я снова беременна. – Она с трепетом, надеждой и страхом произнесла слова, не решаясь даже улыбнуться, ибо дело серьезное и нельзя, чтобы Господь заподозрил ее в легкомысленности.

– Прекрасная новость! – Генрих привлек ее к себе. – Тебе следует побольше отдыхать и беречь себя, – заботливо произнес он, кончиком пальца поглаживая ее лоб. – Предоставь все хлопоты придворным. – Он бросил взгляд на ее дам, которые укладывали вещи в дорожные сундуки для поездки в Англию.

– Об этом не беспокойся. – Алиенора подавила раздражение.

Будь его воля, он бы запер супругу в четырех стенах и ее единственными занятиями станут вышивание, забота о детях и время от времени написание ничего не значащих писем Отцам Церкви, просто чтобы поддерживать дипломатические отношения.

Малыш Генрих вперевалочку приковылял к отцу и обхватил его ноги. Генрих взял сына на руки, по пути перекувырнув в воздухе, что вызвало восторженный визг.

– Какой же ты молодец, смелый маленький рыцарь! – похвалил отец. – Будь умницей. Я поеду в Нормандию встречаться с дядей французским королем, а ты останешься с мамой.

Он бросил на Алиенору такой жесткий взгляд, что от чувства вины и беспокойства у нее сжалось сердце, ибо это означало, что муж не простил ей смерть Вилла. Они договорились никогда не упоминать об этом, но к чему слова, если взгляды так красноречивы?

– Папа! – Внебрачный сын Генриха Джеффри вприпрыжку примчался в комнату, держа в одной руке игрушечный меч, а в другой маленький щит, где на красном фоне были изображены два золотых льва.

Генрих весело засмеялся и взъерошил рыжие волосы сына. Алиенора изо всех сил старалась сохранять невозмутимый вид. Каждый раз, когда ее взгляд падал на этого ребенка, ей виделся Вилл, и она знала, что муж чувствует то же самое. Присутствие Джеффри мучило ее, растравляя незаживающую рану, но Генриху приносило радость и утешение, как будто мальчик и правда был воскресшим Виллом. И наверняка особую близость к побочному сыну он испытывал в память о его покойной матери, но об этом Алиенора думать совсем не хотела.

– А вот и еще один храбрый маленький рыцарь, готовый с мечом в руках защищать семью! – провозгласил Генрих. – Приветствую вас, сэр Джеффри Королевский Сын, победитель драконов!

Алиенора стиснула зубы. Будь в ее силах, не видать мальчишке мирской карьеры, не быть рыцарем и бароном, потому что эта дорога ведет к власти, а кто знает, как далеко заведет его честолюбие. Решено было оставить его в Нормандии у императрицы, но это означало, что он все же сохранит доступ к отцу. Это всего на несколько недель, говорила себе Алиенора, и ничего не попишешь, но ее тем не менее одолевали дурные предчувствия.

* * *

Алиенора положила руку на живот – ребенок внутри шевелился и пинался. Ей казалось, что ее предыдущие дети были беспокойными, но этот превзошел их всех. Он – а Алиенора для себя уже твердо решила, что это мальчик, – начал рано ворочаться и никогда не уставал. Мать радовалась, что малыш еще в утробе развел такую бурную деятельность, и не просила его угомониться. Ей нужен был сильный наследник, которому можно передать правление Аквитанией, и она непрестанно молилась святой Радегунде и святому Марциалу, чтобы будущий сын оправдал ее надежды.

Несмотря на беременность и предостережение Генриха, весь этот апрельский день Алиенора трудилась не покладая рук. Она вручила охранные грамоты и разрешения покинуть страну нескольким купцам и двум священникам-деканам, скрепив документы своей печатью; велела шерифу прекратить вырубку деревьев в лесах, принадлежащих Редингскому аббатству, и дала распоряжение гофмейстеру заказать побольше лампадного масла для ее комнаты. Работа рутинная, зато за ужином предстояла беседа с двумя посланниками из Наварры, и Алиенора с нетерпением ждала вечера.

– Думаю, я назову ребенка Ричардом, если родится мальчик, в чем я нисколько не сомневаюсь, – сказала она Изабелле, когда придворные дамы одевали ее к вечернему приему.

Изабелла вопросительно взглянула на госпожу:

– Почему Ричард?

Дамы надевали ей через голову узорчатое красно-золотое платье из парчи.

– Это имя означает «сильный правитель», – объяснила королева, – и когда он вырастет, то станет держать в узде моих баронов. – Она погладила выпуклый живот. – Таким именем еще не нарекали наших с Генрихом предков, если только очень давно. Этот малыш будет сам ковать себе славу.

– Не захочет ли король назвать его в честь своего отца Жоффруа или деда – Фулька Иерусалимского?

– На этот раз решать не Генриху, – отрывисто произнесла Алиенора. – Я сама выберу имя, потому что это дитя – мой наследник.

– А если все же родится девочка? – с робкой улыбкой поинтересовалась Изабелла.

– Тогда она будет Алиенорой и все равно станет моей наследницей. – Алиенора гордо вскинула подбородок, и глаза ее засияли решимостью. – Но я точно знаю: это мальчик.