Яблоко Купидона - Ольга Крючкова Страница 19

Дверь распахнулась, в комнату вошла Мария Ивановна. Она бегло осмотрелась на всякий случай: в последнее время ее не переставали томить дурные предчувствия, в душе она понимала, что предстоящий брак сделает дочь несчастной. Но, увы, отступать было поздно.

– Ты проснулась, душа моя? – обратилась Мария Ивановна к дочери.

– Как видите, маменька…

Родительница пристально взглянула на дочь, пытаясь постичь ее сокровенные мысли, но напрасно. Наташа и сама не знала, что ждало ее в ближайшие два часа. Девушка надула губки по обыкновению:

– Маменька, могу я одеться? Или вы намерены присутствовать?

– Ты, что же матери стесняешься?

– Ну, как хотите. Мне все равно, – подытожила юная прелестница. – Глаша достань мое любимое платье, что из бирюзового шелка.

– Ах, мон шер! – воскликнула Мария Ивановна. – Невеста должна быть скромной! Это платье уж слишком яркое.

Наташа передернула плечами.

– В прошлом году, на осеннем балу у губернатора оно вам таковым не казалось. Отчего же теперь сей наряд стал слишком ярким?

– Повторяю тебе: невеста должна быть скромной.

– А я не хочу! – отрезала Наташа.

Мария Ивановна поняла, что назревает скандал, как говорится, на «ровном месте», и уступила:

– Хорошо одевайся, как угодно. Только, будь любезна, пусть парикмахер, – он ожидает в гостиной, – потрудится над прической.

Наташа проигнорировала слова матери и, присев перед зеркалом, начала расчесывать волосы.

– Если ты вздумала разозлить меня – тебе не удастся! – воскликнула Мария Ивановна.

– Это не входило в мои планы. Впрочем, вы итак уже раздражены.

Мария Ивановна всплеснула руками.

– Почему ты постоянно перечишь?

– Потому, что замуж не желаю выходить! И имейте в виду: я доведу графа своими капризами до могилы…

Мария Ивановна издала приглушенный крик и, распахнув дверь, скрылась в полумраке коридора. Наташа, довольная собой, продолжила расчесываться.

– Наталья Дмитриевна, что ж вы сами-то? – Глаша принесла бирюзовое платье. – Отчего меня не позвали?

– Ничего сама справлюсь. Глаша, ведь ты знаешь, что папенька отдает тебя в Астафьево?

– Да, Наталья Дмитриевна… Я рада этому.

Наташа повернулась и с благодарностью взглянула на преданную горничную

– Жаль…

– Чего, тебе жаль, Глаша? – переспросила Наташа.

– Не бывать мне экономкой при вашей милости.

Наташа подскочила со стула:

– Вот! И ты уверена, что Константин забыл обо мне и смирился с обстоятельствами!!!

– Но, Наталья Дмитриевна… Ведь пролетку и дрожки уже заложили, скоро – в Астафьево.

– Я смирюсь со своей печальной судьбой только в одном случае: под венцом рядом с графом, когда пойму, что все окончательно потеряно.

* * *

Семейство Погремцовых выехало из усадьбы. В пролетке ехал сам барин, Дмитрий Федорович, рядом с ним сидели двое здоровенных мужиков из прислуги, – так на всякий случай. Дмитрий Федорович, как некогда человек военный, решил перестраховаться и прихватил с собой отменный пистолет тульской работы, засунув его во внутренний карман камзола. Барин ощущал холодный металл оружия, проникающий через батистовую рубашку, его присутствие придавало ему уверенности и чувство безопасности. Мужики, сидящие напротив, также были вооружены ружьями. Управлял пролеткой сам Пантелемон, верный и преданный хозяйский пес.

Наталья Дмитриевна, с унылым видом, рядом с ней маменька, а напротив – Глаша с коробками, – разместились в дрожках, которые неспешно следовали за пролеткой.

Замыкала процессию телега, груженная различной снедью, а также фейерверками, приобретенными барином по случаю в Калуге.

Процессия, поскрипывая рессорами, проследовала по землям Погремцовых, выехала на губернскую дорогу и, наконец, свернула во владения графа. Проследовав две версты, бдительный Пантелемон натянул поводья, слегка осадив лошадей:

– Барин, кажись впереди чагой-то случилося. Вона телега перевернулась, али кибитка… Не разгляжу отсюдова.

Дмитрий Федорович схватился за пистолет: «Ага, вот они – супостаты! Напасть задумали! Тогда отчего ж перевернулись?..»

Крепостные мужики, сопровождающие пролетку, переглянулись.

– Не извольте беспокоиться ваша милость. Сейчас мы поглядим чаго случилося. Чай стрелять еще с хранцузской войны не разучилися.

Они вылезли из пролетки и направились к месту происшествия. По мере продвижения, у них складывалось впечатление, что оказию потерпел бродячий театр или цыганский табор.

Откуда не возьмись, перед мужиками возникла юная прелестница. Она тряхнула черными, как смоль волосами, и ее нежные коралловые губы изрекли:

– Ох, господа хорошие! Как вы кстати! Не откажите в любезности – помогите актерам. Видите, – она кивнула вперед, – кибитка упала на бок: ось отвалилась. А в театре все больше женщины. Здесь сила нужна не дюжинная. Ну что поможете?

Мужики переглянулись: девушка была настолько хороша, что на супостата явно не походила.

– Могем и помочь, красавица, – сказал мужик, руки его так и тянулись к прелестям, выставленным обольстительницей почти напоказ.

Актриса засмеялась.

– Ах, как славно! Идемте!

Мужики приблизились к кибитке: она лежала на боку, торчала разорванная ось, рядом стояли еще три женщины, причем одна краше другой. Чуть поодаль стояла телега, запряженная лошадьми. К добровольным помощникам подошел пожилой актер уж очень похожий на цыгана:

– Люди добрые! Вы решили нам помочь!? Вот спасибо! Мои дочери – девки молодые, да хрупкие, не для тяжелой работы созданы.

Мужики еще раз огляделись по сторонам: кибитка лежала в аккурат поперек дороги – не проехать.

– Ну, делать нечего: пособим, – решили мужики.

* * *

Дмитрий Федорович прищурился, пытаясь разглядеть: что там происходит впереди. Он явно нервничал, прижимая правой рукой пистолет к груди.

Барин стоял перед выбором: либо самому пройтись вперед и посмотреть, что случилось, либо послать Пантелемона.

Наконец он определился:

– Иди, Пантелемоша, глянь: что там стряслось, и куда мужики запропастились?

– Как изволите, барин, – кучер слез с козел и направился по дороге вперед.

Дмитрий Федорович занервничал еще сильней, отчего покрылся холодной испариной: ему казались разбойники под каждым кустом. Он оглянулся: женщины спокойно сидели в дрожках.

– Глаша, пойди к Дмитрию Федоровичу и узнай: отчего стоим? – распорядилась барыня.