Дочь Клодины - Розалинда Лейкер Страница 19

Донна увидела, куда направлен взгляд брата, и ей стало интересно, сколько еще людей заметили то же самое. Она подумала, что, должно быть, мистер Бартон приметил, кем любуется Ричард, потому что ничто не могло утаиться от внимательного, настороженного взгляда Джоша. Но его это не интересовало, так как для него, прежде всего, был важен бизнес, и это приглашение никак не было связано с проявлением любезности и установлением более тесной дружбы. Донна никак не могла раскусить его, она не понимала, что он за человек. Джошу Бартону не подходил образ обычного джентльмена. В нем была йоркширская хитрость и тупость, он никогда не относился снисходительно к людской глупости. А его склонность открыто, напрямую говорить все в лицо, не скрывая своего мнения, какое бы оно ни было, не всегда воспринималась партнерами, с которыми он имел деловые отношения, так как являлся одним из лидирующих подрядчиков в Истхэмптоне, как положительное качество. Казалось, что он пробрался в голову Донны и прочитал ее мысли, потому что отдалился от группы людей, греющихся у камина, и направился прямо к ней.

— Не могу выразить словами, как я почтен тем, что вы пригласили меня на этот прием, мисс Уорвик.

— Мы рады, что вы смогли прийти, — ответила она. — Мой брат беспокоился, что вы могли снова уехать.

— Я действительно собираюсь уехать, но это будет утром.

— Надеюсь, вам очень понравилось у нас в Истхэмптоне.

Уже не в первый раз Джош замечал, что Донна и Ричард Уорвик постоянно говорят особенным тоном об Истхэмптоне, как будто они принадлежат к королевской семье и управляют собственным королевством, курортом Истхэмптон, и это его раздражало. Всем было известно, что Истхэмптон всегда был бы не более чем бедной рыбацкой деревушкой, если бы их отец не поднял ее из грязи и песка собственными руками. Несмотря на их позицию, ему нравились и Ричард, и его сестра, он понимал, что они оба совершенно не способны управлять делами, касающимися курорта, к которым их должны были приучать с самого рождения и развивать необходимые для этого качества. Он осознал, что не желает доставлять им какие-то неприятности. Но он приехал оттуда, где вещи всегда называют своими именами, и порой он чувствовал себя таким чужим среди людей этого южного курорта, как будто у него была иностранная фамилия, как у той чужеземки, рыжеволосой вдовы, которая дерзко, невоспитанно себя вела, но при этом была очень сексуальна.

— Да, но в Истхэмптоне я не впервые, — вежливо ответил он Донне. — Однажды с моими родителями я уже сюда приезжал на каникулы. Мне тогда было восемь лет.

Она удивилась.

— Действительно? И где вы жили?

— Мы сняли домик рядом с морем. Я помню, несмотря на то что это было в августе, небо было затянуто облаками, и солнце не появлялось. Но воспоминания из детства о каникулах — это всегда приятный взгляд в прошлое.

— Точно.

Когда она улыбнулась, на щеке появилась ямочка. Она почему-то перестала его стесняться.

— А вы видели Солнечный домик, в котором отдыхал и дышал морским воздухом ваш прадедушка, когда был совсем еще ребенком? Это было много лет тому назад.

— Да, я видел его, сразу же пошел посмотреть, как только приехал, и должен сказать, что очень сожалею о том, что в последние месяцы своей долгой жизни мой прадед продал его Дэниэлу Уорвику. В этом доме должен был жить я. Предполагаю, что у меня даже нет никаких шансов арендовать его, когда снова вернусь сюда по делам на более продолжительный период?

Донна покачала головой:

— Я не хочу задеть ваши чувства, но моя мама никогда не позволит жить в нем незнакомцу. Дом принадлежит отцу, но мама решает, что с ним делать. Знаете, этот особняк был ее первым домом, и в нем родился Ричард. Я впервые в своей жизни именно в этом доме увидела дневной свет, мы с братом выросли в нем.

— Но ведь в Солнечном доме нужно кому-то жить, — отстаивал свое мнение Джош. — Ведь нет никакого толку в том, что он постоянно заперт и пуст.

— О, но у мамы там комната для шитья, иногда она зажигает огни, чтобы придать ему приятный внешний вид.

— Как экстравагантно. Не многовато ли целого дома для того, чтобы шить?!

— Этот дом служит не только местом для шитья. Мама просто любит его. Она сказала мне однажды, что он словно часть ее.

— Я могу поспорить и заявить, что он и словно часть меня. Кроме того, именно моя семья построила его на морском побережье и реконструировала намного раньше, чем ваш отец вступил на эту землю.

— Я понимаю. А вы знали своего прадедушку?

Припоминая, он прищурился.

— Кое-что вспоминаю, но не могу сказать, что я его знал, и мне очень жаль. Он был человеком, сделавшим самого себя, у него был упрямый и своенравный характер, он добился всего сам. И прадед никогда не стыдился своего незнатного происхождения, он был простым работягой, сколотил состояние, занимаясь торговлей, хотя его сыновья и мой собственный отец игнорируют этот факт. — В голосе Джоша внезапно прозвучали суровые нотки. — В нашей семье повторяют, что я вылитый старик Хэмилтон Бартон, и, поверьте, это не комплимент.

Она неопределенно на него посмотрела, совершенно не зная, как реагировать на это высказывание, но от комментария ее спасло объявление о том, что уже подали ужин и пришло время отведать яства.

— Доставьте мне удовольствие, мисс Уорвик.

Джош протянул руку. Донна взяла его под руку, а в то время остальные гости по парам с нетерпением двинулись к столу, ее брат шел вместе с Люси по коридору в гостиную.

За столом Люси сидела справа от Ричарда. Свет канделябра и газовых ламп освещал хрустальную и серебряную посуду, на середине стола в вазе стояли ярко-алые гвоздики, легким каскадом их окружали бледно-зеленые папоротники. Туго накрахмаленные мужские рубашки мерцали при искусственном свете белизной, руки и лица дам казались бледными, а шелк, атлас и кружево праздничных платьев обволакивали их округлые формы. На заднем фоне мелькали слуги, они тихо обслуживали приглашенных, угощали зажаренным цыпленком и старались не мешать гостям вести их оживленную веселую беседу, не нарушая спокойной, расслабляющей атмосферы флирта и радости.

Так случилось, что Джош сел с той же самой стороны стола, что и Люси, но только в противоположном конце, поэтому она могла избавить себя от любой, даже случайной возможности перехватить его недобрый взгляд. Люси наслаждалась изысканным ужином и веселым разговором.

Позже в гостиной, после того как подали кофе, за пианино сел Джордж Холлэнд, в этот момент все гости встали полукругом, для того чтобы исполнить песни под его аккомпанемент. Так как Люси была не знакома со многими английскими песнями, он предоставил ей место рядом с подставкой для нот, чтобы она могла читать слова песен и переворачивала для него страницы. Все пели с огромным удовольствием и радостью. Исполнялись разные песни: о любви, о разбитых сердцах, о кораблях, тонущих во время шторма, о патриотизме и родной империи.