Запретная страсть - Дженни Браун Страница 19

Элиза наслаждалась путешествием. Но несмотря на все удобства и комфорт, она, с нетерпением ожидала окончания поездки. В начале пути ее покровитель находился если не в радужном, то по крайней мере в хорошем настроении, но потом настроение Хартвуда заметно ухудшилось. Большую часть путешествия он проделал на козлах рядом с кучером, оставив Элизу внутри кареты наедине со своими мыслями. Во время короткой остановки в придорожной гостинице они вместе сели за стол, чтобы перекусить, но Хартвуд напустил на себя такой важный и озабоченный вид, что Элиза даже испугалась: что же будет тогда, когда они приедут в гости к его матери?!

Незадолго до Брайтона Хартвуд пересел в карету.

— Ну как, еще не передумали? — спросил он. — Пока еще есть время.

В ответ Элиза отрицательно помотала головой.

Хартвуд криво усмехнулся:

— В таком случае вы счастливее меня. Каждый раз, когда я задумываюсь о нашем соглашении, мне становится не по себе. Мурашки так и бегают по спине. А приближающаяся встреча с матушкой лишь усиливает мои колебания и опасения.

— Неужели между вами такие натянутые отношения?

— Скоро вы сами в этом убедитесь.

— И давно между вами установились подобные взаимоотношения?

— С момента моего появления на свет, — отрезал Хартвуд.

Его холодный, даже враждебный тон положил конец дальнейшим расспросам. Вдруг в руках Хартвуда оказался бархатный футляр. Протянув его Элизе, он вежливо сказал:

— Мне было бы приятно, если бы вы надели эту вещицу прямо сейчас. Нет, это не подарок. Позже вы вернете мне ее. Для меня очень важно, чтобы она была на вас, когда вы встретись с моей матушкой.

Хартвуд открыл футляр. Внутри лежало массивное золотое ожерелье с голубыми камнями, каждый из которых был размером с яйцо дрозда. Первая мысль, мелькнувшая в голове Элизы при виде таких больших камней, была о том, что это подделка, камни ненастоящие. Но, оценив игру цвета и света, она призадумалась: если это подделка, то очень высокого качества, Во всяком случае, камни выглядели как настоящие самоцветы.

— Это сапфиры, — тихо сказал Хартвуд. — Когда-то они принадлежали одному индийскому радже.

— Как они прекрасны!

— Возможно. Но они принесли столько горя и страданий нашей семье после того, как стали нашей собственностью, что иногда мне кажется, не лежит ли на них какое-то древнее проклятие.

Элиза поразилась:

— Неужели вы так суеверны?

— Суеверие здесь ни при чем. Это бесспорный факт. Пятнадцать лет тому назад мой отец по просьбе его любовницы, миссис Этуотер, приобрел для нее это сапфировое ожерелье. Что им двигало — каприз ли, безумие или самодурство, — я не знаю, но его выходка почти разорила нашу семью. Чтобы избежать краха, моему брату пришлось срочно искать богатую невесту. Но перед тем как предпринимать решительные действия, ему надо было отделаться от бедной, но благородной девушки, влюбленной в него. Пообещав на ней жениться, он соблазнил ее, и она ждала от него ребенка. Моя мать настояла на том, чтобы я взял на себя грешок брата: будто не он, а я соблазнил девушку, чтобы мой брат без помех мог жениться на богатой невесте. Это привело к разрыву между мной и матерью.

— Неужели ваша мать принудила вас взять на себя вину брата, принять репутацию коварного соблазнителя?

— Вот именно! Если бы отец невесты узнал всю правду, он немедленно разорвал бы помолвку. Однако несчастная обольщенная девушка умерла во время родов. Младенец тоже родился мертвым. Умирая, она назвала мистера Невилла виновником ее страданий и гибели. Моя мать пожелала, чтобы этим мистером Невиллом стал я. Действительно, какая разница, если и меня, и брата зовут мистер Невилл. Главное — честь Джеймса. А мои переживания, похоже, в семье не волновали никого, кроме одного меня.

— Чудовищно! Неужели ваша мать не понимала, как это несправедливо? Ведь вы могли бы с таким же успехом жениться на богатой невесте вместо брата! Разве нет?

— Увы, — вздохнул Хартвуд. — Джеймс — старший брат и наследник отца. Никакая богатая и знатная невеста не согласилась бы на брак с младшим сыном, которому не досталось ничего — ни титула, ни наследства. Но даже если бы она решилась выйти за меня, моя мать была бы против. Ведь Джеймс — ее любимец, ее баловень. Он всегда им был.