Страсти по императрице. Трагические любовь и судьба великих женщин - Жюльетта Бенцони Страница 19

Однако в Берлине должно что—то произойти.

Бал в королевском дворце достиг апогея. На сверкающем паркете огромного зала в ритме вальса кружились пары, увлекая вихрь танца блестящие мундиры кавалеров и огромные кружевные кринолины дам.

Стоя под балдахином рядом с хозяйкой, Максимилиан наблюдал все это рассеянным взглядом и никак не мог решить, с какой из принцесс ему следует влиться в толпу.

Рядом с ним под балдахином дремал король Фридрих—Вильгельм IV. Упадок умственных сил, которому суждено вскоре полностью отстранить его от правления, уже проявлялся достаточно зримо. А пока монарх усердно посапывал, не обращая ни малейшего внимания на звуки музыки, исполняемой оркестром.

Вдруг Максимилиан вздрогнул: ему показалось… в толпе, над платьем из черных кружев и белыми плечами, — очаровательное лицо, золотистые волосы под бриллиантовой диадемой… Сердце его учащенно забилось; эта дама… но ведь это она, о разлуке с ней он так сожалел, — Паула, его единственная любовь!..

Он сбежал по ступеням, остановился на краю танцевальной площадки: очаровательное видение исчезло в потоке танцующих, унеслось в руках высокого, худого мужчины во фраке, увешанном орденами и лентами. Спустя мгновение принц снова увидел ее; он положил дрожащую ладонь на руку соседа, какого—то дипломата — лица его даже не видел, — и спросил:

— Скажите, эта дама, в черном платье, не графиня фон Линден? Посмотрите, вон там… рядом с зеркалами, в бриллиантовой диадеме…

Тот, к кому он обратился, выразил некоторое удивление — принц так бледен.

— Графиня фон Линден? Не думаю, Ваше Высочество… Дама, о которой вы говорите, — баронесса фон Бюлов. Кстати, она танцует с мужем.

— Баронесса фон Бюлов? Вы уверены?

— Совершенно уверен, Ваше Высочество. Они недавно поженились. Но кажется, да, теперь припоминаю: девичья фамилия баронессы фон Линден. Ее отец работал вместе с моим, мы служили вместе…

Дипломат долго еще говорил бы, но Максимилиан его уже не слушал. Широко раскрытыми глазами — вот—вот в них появятся слезы — смотрел он на стройную фигуру молодой дамы, теперь уже ее можно было хорошо рассмотреть. Внезапно встретил поверх плеча мужа ее взгляд — глаза тоже расширились, а свежие губы, напротив, сомкнулись. Паула сделала движение, словно хотела протянуть к нему руку, но спохватилась, опустила взор, словно ее внезапно охватила глубокая грусть. Волна вальса вновь растворила ее в массе танцующих.

Максимилиан медленно вернулся к трону, поднялся по ступеням. Король все еще спит… Распорядитель бала почтительно склонился перед принцем:

— С какой из юных принцесс желает танцевать Ваше Высочество?

Максимилиан покачал головой.

— Сегодня годовщина одной невероятно горестной потери. Я не могу танцевать, извините…

И вскоре покинул бал, оставив растерянного церемониймейстера в отчаянных раздумьях относительно того, что это за годовщина столь тяжелой для Габсбургов потери.

На следующий день Максль покинул Берлин. Не в состоянии продолжать это утомительное путешествие, он вскоре оказался на дороге, ведущей в Вену. В столицу попал вечером, под проливным дождем; когда направлявшаяся в старый дворец карета проезжала мимо магазина цветов на Ринге, эрцгерцог отвернулся и закрыл глаза. На шелковистую светлую бородку, предмет восторга Шарлотты, скатилась слеза — темнота стыдливо ее прятала…

Возвращение его, как и ожидалось, мать не встретила восторженными возгласами.

— Не знаю, что с ним делать, — сообщила она однажды вечером, когда собралось все семейство. — Из этого путешествия он вернулся более печальным и хмурым, чем я его когда—либо видела. Все дни проводит, запершись в своих покоях, не выходит, не хочет никого видеть.

Император ничего не ответил. В скромном генеральском мундире, что так ему нравился, он стоял у окна, постукивая пальцами по стеклу, и смотрел на улицу: двор заливает дождем… Свекрови тихо ответила императрица: — Он снова увидел в Берлине графиню фон Линден. Это нанесло ему глубокую рану.

Эрцгерцогиня рухнула на стул и ужасом посмотрела на невестку.

— Боже праведный, Сисси, что ты сказала?! Он снова встретился с ней… но ведь это ужасно!

Сисси пожала плечами.

— О, нет, не встретился, только увидел. Она замужем, и вам больше нечего опасаться. Но Макслю очень плохо. Думаю, что надо оставить в покое на некоторое время, его горе само пройдет.

Франц Иосиф обернулся, медленно подошел и встал между матерью и женой.

— Сисси права, мама, — дадим ему время оправиться и посмотрим, как все обернется.

— Оставить его в покое, оставить его в покое… Легко сказать… время идет, Франц, твой брат не становится моложе.

— Мама, двадцать четыре года не самый поздний возраст. Дадим ему полгода на раздумья.

— Хорошо, — вздохнула София, — как скажешь. В конце концов, я уже устала бороться за него. Что ж, оставим его с собственными мечтами. Но мои мечты в плачевном состоянии.

Закрывшись в своих покоях, Максимилиан переживал охватившее его горе и разочарование. Ему всегда казалось: та, которую он так любил, проводит дни в ожидании его, укрывшись в укромном уголке Европы, как делал он сам. Разве установившиеся между ними узы не сильнее, чем все остальное? И вот он обнаруживает ее измену — вышла замуж за другого, потеряна для него навеки… Но постепенно образ блондинки стирался в его душе. Его место занял другой образ: юная темноволосая принцесса в белом кружевном платье, девушка со странными глазами необычного цвета — зеленого, с черным и золотым отливом… В глазах этих стоят слезы… Она—то его любит; сумела, несмотря на свою печаль, сохранить достоинство принцессы; она—то заслуживает счастья… Человек не может всю свою жизнь проводить, бродя по покоям, пусть это и покои принца. Когда наступило Рождество, Максимилиан отправился к матери и попросил разрешения жениться на принцессе Шарлотте Бельгийской. София едва не лишилась сознания от радости и неожиданности. Но эта умная женщина умела держать себя в руках и знала — железо надо ковать, пока горячо.

На следующий день после этой столь желанной вести из Вены в Брюссель выехал чрезвычайный посланник граф Арквинто: он вез письмо императора, в котором тот просил руки принцессы Шарлотты для эрцгерцога Максимилиана.

27 июля 1857 года В своей комнате королевского дворца Шарлотта смотрелась в зеркало. Она теперь невеста, ослепительно красивая в бриллиантах короны, под вуалью из драгоценных кружев, доставшихся ей от матери, белокурой Луизы Орлеанской; она уже не обиженный ребенок, как весной прошлого года. Она счастлива — представляет, как перед ней открывается счастливое будущее, полное любви и радости.

На улице в лучах жаркого летнего солнца вовсю звонили колокола. Большая позолоченная карета ждала невесту, чтобы доставить ее в собор Сент—Гюдюль — там, под его торжественными сводами, ждет ее тот, чья любовь с каждым днем становится все сильнее. На улицах празднует это событие народ — кричит от радости и нетерпения.