Мой нежный граф [= Моя дорогая Кэролайн] - Адель Эшуорт Страница 19

Кэролайн закрыла лицо руками.

— Она… она уничтожила мои книги, мои записи… — Вдруг она подняла голову и с яростью выпалила: — Избавься от нее!

Он глубоко вздохнул.

— Я не могу этого сделать.

Кэролайн посмотрела на него в изумлении.

— Она моя дочь, Кэролайн.

Слова графа не сразу дошли до ее сознания. А когда суть сказанного прояснилась, Кэролайн почувствовала, что сейчас впервые в жизни упадет в обморок.

— Что?!

Она схватилась за деревянный столб, чтобы удержаться на ногах.

Брент еще раз глубоко вздохнул и прижал девочку, которая постепенно успокаивалась, к своему бедру.

— Ее зовут Розалин. Она моя дочь.

Кэролайн по столбу сползла на ворох соломы, раскрыв рот от изумления.

— Я тебе не верю, — шепотом выдавила она из себя.

— Посмотри на нее, Кэролайн, просто посмотри, — взмолился Брент.

Она медленно перевела взгляд на ребенка. Большие глаза цвета лесного ореха в обрамлении черных ресниц с любопытством ее разглядывали. Кожа девочки была чуть смуглее, волосы — немного темнее, а лицо — овальное, не угловатое, с более мягкими чертами. Быть может, при хорошем освещении…

Но тут девочка улыбнулась, и перед глазами Кэролайн возник образ мужа. Улыбки были столь похожими…

Внезапно ребенок исчез, выскочив за дверь, точно спасающийся от погони кролик.

Внутри Кэролайн чувствовала пустоту. Откинув голову на загородку стойла, оказавшегося за спиной, она устремила вперед ничего не видящий взгляд.

Несколько минут оба молчали. Даже дождь затих, и повисшая тишина стала оглушительной.

Брент понимал, что нужно что-то сказать. Кэролайн выглядела такой несчастной, такой растерянной. Он присел на корточки рядом с женой.

— Она ненормальная, Кэролайн.

Девушка резко повернула к нему голову и смерила гневным взглядом. Ее большие глаза сверкали, темные влажные волосы свисали вдоль лица, прилипая к розовым щекам и молочно-белой шее. Поразительно, но в грязном, мокром, прилипшем к телу платье она была необыкновенно притягательна… Брент не знал женщины, которая выглядела бы такой привлекательной, когда плакала.

— Что с ней не так? — спросила она наконец глухим, разбитым голосом.

Брент сел рядом с ней на сено, подобрал под себя ноги, уперся локтями в колени и принялся теребить соломинку.

— Она… дикая. Неуправляемая.

Кэролайн усмехнулась и повернула голову.

— И, надо полагать, незаконнорожденная.

Брент шумно выдохнул, прощая Кэролайн грубость, ибо прекрасно понимал ее чувства.

— Ее мать была французской куртизанкой…

— Шутишь, — недоверчиво перебила она.

— Нет, я не шучу, Кэролайн, — спокойно возразил граф. — Ее зовут Кристин Дюмонт. Это красивая, экзотичная женщина из Лиона, которая пробилась в высшие круги наполеоновского двора.

Краем глаза Брент заметил, что Кэролайн повернулась и жалобно смотрит на него.

— Девочка впервые появилась на моем пороге чуть больше четырех лет назад. Представь себе, ее прислали с курьером и запиской от матери, приколотой к одеяльцу. Когда малютка прибыла в Англию, она вся горела в лихорадке и, если бы не Недда, наверняка не выжила бы.

Кэролайн опустила голову.

— Я не могу сейчас об этом разговаривать…

Брент придвинулся к жене. Кэролайн вновь смотрела в пол, не мигая, замерев в неестественной неподвижности. Он понимал, что сейчас не самый подходящий момент, чтобы копаться в прошлом, но это всегда будет непросто, а Кэролайн должна знать все о ребенке.

Граф откинулся назад и устремил взгляд прямо перед собой. Очень печально он прошептал:

— Розалин умственно больна, Кэролайн. Она не способна учиться и почти все время проводит с Неддой. Она дикая, неуправляемая, и с этим никогда ничего нельзя будет поделать.

Кэролайн молчала. Голос изменил ей, голову затянуло туманом, и, по правде говоря, сейчас ей не было дела ни до девочки, ни до пятен в прошлом мужа. Сквозь пелену сознания проступала только одна мысль: мечта, которая вот-вот должна была осуществиться, теперь валялась на полу конюшни, в клочья разорванная отвратительным, невоспитанным ребенком, который к тому же оказался ее падчерицей.

Слезы вновь покатились по щекам Кэролайн; ее начало знобить от холода и потрясения. Брент, очевидно, заметил это, потому что поспешно снял пальто и накинул ей на плечи.

— Почему? — измученно спросила она.

— Это… сложно объяснить.

— Я не о тебе говорю! — прокричала Кэролайн, поворачиваясь к мужу. — Я говорю обо всех мужчинах на земле, которые так невероятно затрудняют женщине путь к успеху!

Брент посмотрел на жену, как на сумасшедшую. Она быстро встала, сбросив его пальто. Граф не менее быстро поднялся и схватил ее за руку.

— Не прикасайся ко мне, — с убийственным спокойствием сказала она.

Брент убрал ладонь, сжав челюсти от нарастающего раздражения.

— Моя жизнь была счастливой, пока я не встретила вас, лорд Уэймерт. Теперь все, к чему я стремилась, рухнуло.

Граф строго ответил:

— По-моему, ты слишком близко принимаешь это к сердцу…

— Слишком близко к сердцу? — Кэролайн отступила на шаг, глядя на мужа, как на прокаженного. — Да знаешь ли ты, каково женщине, которая хочет учиться? Мы не можем посещать занятия и получать образование, как мужчины. Единственное, что нам позволено, если мы происходим из хорошей семьи, это изучать с гувернантками грамматику и музыку, чтобы, став леди, мы могли развлекать мужчин, читая им глупые стихи или часами просиживая за фортепиано. — Она сделала шаг к мужу и ткнула его пальцем в грудь. — Так вот, я родилась одаренной, но с маленькой проблемкой — женщиной. А я уже сказала, как позволяют учиться женщинам, талантливым в таких науках, как естествознание и математика. Нам приходится тайком урывать информацию.

Граф молча смотрел на жену, которая, уперев руки в боки, продолжала:

— Несколько лет назад я начала посещать занятия в Оксфордском университете.

Брент был заметно шокирован, и это рассмешило Кэролайн.

— Да, мой дорогой супруг, — с сарказмом подтвердила она. — Я начала посещать занятия вместе с несколькими другими отважными женщинами, которые тоже хотели учиться. И знаешь, где мы сидели?

Она скрестила на груди руки и замерла в ожидании ответа.

Немного помолчав, граф признался:

— Понятия не имею.

Она горько усмехнулась.

— Мы вообще не сидели! Нас не пускали внутрь классных комнат, Брент. Нам позволяли стоять в коридоре и слушать, при условии, что мы не будем отвлекать тех, кто приходил туда учиться по-настоящему, то есть мужчин. Как предусмотрительно с их стороны придумать эти правила, верно? Мы не могли задавать преподавателям вопросов, не могли писать контрольных работ — это можно было только мужчинам, удобно рассевшимся на стульях.