Невеста против - Лика Вансловович Страница 19

Это не вызвало в нем досады и раздражения, как мне бы того хотелось, напротив, он весь светился от счастья и самодовольства, примерно так же выглядел и мой муж.

«Муж» — как странно и ужасно звучит это слово, будто кто-то набросил петлю на мою шею», — в этот миг я ненавижу их всех, весь этот мир.

Граф по-хозяйски обхватил меня за талию, а я испуганно вздрогнула, вдруг почувствовав силу в этих дряхлых и слабых с виду руках.

Он уверенно вел меня теперь уже к своей карете, а все торопливо спешили последовать нашему примеру, чтобы вовремя приехать в усадьбу, где готовили настоящий пир в честь женитьбы графа.

Оказавшись с ним наедине, я торопливо забилась в противоположный угол, тщетно надеясь, что он оставит меня в покое, но мой новоиспеченный супруг лишь с ухмылкой и снисхождением посмотрел на мои потуги.

— Вы так очаровательно испуганны, Риана! — улыбнулся он.

Я бросила раздраженный взгляд на его лицо: высокие залысины, серебристая седина и низкий лоб, тонкий чуть заостренный нос, несколько пухлые и словно выцветшие губы, маленькие сальные глаза серо-зеленого цвета. Одет он был дорого и со вкусом и еще нельзя не упомянуть едкий и стойкий парфюм, проникающий в легкие и оседающий в них, так что я не могла избавиться от его навязчивости.

«Что ж, вы правы, граф, вы ужасны, и я боюсь вас, но мне незачем говорить вам об этом!»

— Я лишь немного взволнованна! — ответила ему и отвернулась к окну, чтобы больше не смотреть и не слышать.

Но он и не рассчитывал на светские беседы, вместо этого граф притянул меня к себе и бесцеремонно принялся разглядывать, касаться костяшками пальцев моего лица и шеи. Сердце мое мучительно содрогалось от ужаса.

Я заставила себя посмотреть ему в глаза, не скрывая своего отвращения к нему, но это, видимо, нисколько не смущало графа.

— Вы слишком напряжены, голубушка, вам стоит немного расслабиться и смириться! Думаю, пара бокалов вина пойдет вам на пользу! — заявил он, все же оставив мое лицо в покое, но так и не убрав рук с моей талии.

«Расслабиться? Смириться? Выпить пару бокалов вина?» — звучит абсурдно! Сколько же мне нужно выпить, чтобы это действительно возымело должный эффект?

Дома мне не позволялось употреблять спиртного, и я понятия не имела, какое действие оно на меня окажет. Однако я не собиралась упускать возможности напиться сегодня: кто знает, быть может, на утро я не вспомню всего того, что он со мной хочет сделать?!

Интересно, как часто мне будет дозволено заливать страх и отвращение вином?

Усадьба графа была огромной и очень помпезной, с множеством арок и колонн, дорогих картин и разных антикварных вещей: все здесь, начиная с фартучка на прислуге и заканчивая материалом, из которого были сотканы тяжелые портьеры, говорило о богатстве хозяина поместья.

Но я заметила не только роскошь его владений, но и лица слуг, с напряжением, а иногда и тревогой, следящих за своим хозяином и беспрекословно выполняющих его приказы, реагируя на них по одному едва уловимому кивку. А еще здесь были крепостные мужчины, сильные и высокие, которые наблюдали за происходящим и в большинстве своем дежурили у входных дверей — лица всех их были угрюмые и опасные — они пугали меня.

Гостей становилось все больше и больше, и я мало кого из них знала, но заметила, что многие исподтишка поглядывают на графа с неодобрением, а на меня с сочувствием.

— Завидуют, — перехватив мой взгляд, прокомментировал граф, с усмешкой и пренебрежением оглядывая публику и медленно поглаживая мою коленку под столом.

Я чувствовала, как все внутри умирает, как задушенный глубоко в сердце порыв сбежать вдруг сменился всеобъемлющей тоской и ощущением безысходности, а рука сама потянулась к хрустальному бокалу.

Я нашла взглядом Константина и его друга: они сидели не так уж и далеко от нас и о чем-то переговаривались, если не сказать спорили. Лицо австрийца казалось мне встревоженным, а лицо Крайнова раздосадованным, и хоть я и не могла изобразить на своем собственном лице вселенского счастья — я была рада не найти прежнего довольства и превосходства в глазах этого человека. 

* * * 

С каждой минутой я злился все больше.

— Скажи, друг — я просто никак не могу уместить эту мысль в своей голове — ты действительно отказался жениться на этой девушке? — негодованию Эрика не было предела: с того момента, как мы приехали на торжество и он увидела Риану в этом чертовом платье, такую нежную и хрупкую, с огромными грустными глазами, рядом с этим старикашкой, он, словно одержимый, не мог отвести от нее глаз.

— Да, — спокойно ответил ему я, хотя и мне приходилось мысленно признать, что она хороша и весьма притягательна, пусть я и не разглядел в ней этого с первого взгляда.

— Идиот! — сквозь зубы и вполголоса ответил Рик. — Ты знал, что ее хотят выдать за Этого? Да я бы порядком приплатил ее отцу и женился на ней, лишь бы спасти бедняжку от такой участи!

— Она не такая уж и бедняжка! Оглядись вокруг! — раздраженно бросил ему я.

— Это ты оглядись вокруг: она все равно что в клетке и в полной власти этого… как его там Борислава? Пока ты тут флиртовал с той безмозглой курицей, я кое-что о нем узнал! Этот человек шесть раз становился вдовцом! Шесть, Костя! — в голосе Эрика проступало отчаяние и злость.

— Прекрати! Нам пора возвращаться в зал, а то привлечем чье-нибудь ненужное внимание! — процедил я.

— Плевать! — разгорячился австриец.

В чем-то он был прав: я ничего не знал ранее о новом женихе этой девушки и я действительно успел познакомиться с одной прехорошенькой особой, пока гости съезжались со всех концов губернии.

И с досадой могу признать, что юная Арина оказалась на редкость скучным и глупым созданием, и мне, в самом деле, жаль маленькую княжну, но я не из тех, кто мог бы отважиться на брак из жалости! Нет уж, увольте!

А вот Эрик меня беспокоил куда больше, мне казалось, что еще чуть-чуть и он выкинет что-нибудь ужасное и непоправимое — зря я его сюда взял, зря!

* * *

Театр абсурда продолжался: мои счастливые родители и заплаканное и совсем растерянное личико сестрички, гости, безропотно сочувствующие или насмехающиеся над моей персоной, граф, преисполненный довольством, неизменно гладящий мою коленку под платьем, одаривающий меня своими омерзительными поцелуями и попеременно касающийся то моей шеи, то губ.

Я не могла избавиться от этой горечи во рту и упрямо тянулась к бокалу с вином снова и снова.

Граф Крайнов опять посмотрел на меня, и я почувствовала и в его взгляде это разъедающее и так ненавистное мне чувство жалости. Вот только я не видела в нем раскаяния, не видела в нем любви и тревоги, даже привычной самоуверенной насмешки — только жалость, брошенную мне, словно кусок черствого хлеба бродячей собаке.

Вино наконец-то стало действовать, но я не ощущала безразличия ко всему, как мне того хотелось ранее, я чувствовала тошноту и головокружение, слезы, застилающие глаза, но еще пока не вырвавшиеся на свободу и еще какую-то глупую и неоправданную решимость.