Ева. Книга 2 - Ева Миллс Страница 19

Так, может быть, что-то во мне пробуждается к жизни? Пусть даже сама я мертва. ^[32]

– Мама, ну можешь ты поверить, что мы самыми-самыми первыми увидим «Месть ситхов»?

Маме, то есть мне, было определенно все равно, но я, любуясь оживленным лицом Маризы, послушно изобразила восторг.

– Да, это такой сюрприз, ужасно интересно.

– Особенно для тех, кто имеет представление о том, кто такие эти самые ситхи, – ехидно вмешался Рэн, и я состроила ему в ответ гримасу.

Наверное, я была самым странным посетителем на 58-м Каннском кинофестивале. Абсолютно не разбиравшаяся в кино, не знавшая ни картин, ни актёров, ни тем более режиссёров, я то и дело проходила мимо какой-то знаменитости с деревянным лицом, и только пожимала плечами на возмущенное шипение дочери: «Мама, ну как ты могла не узнать Томми Ли Джонса!»

Сейчас мы все толпились в гостиной, готовясь к выходу. Во внеконкурсной программе стоял показ завершающей части космической эпопеи Джорджа Лукаса "Звёздные войны: Эпизод III – Месть ситхов". До начала было еще три часа, но почему-то все настаивали на том, что необходимо выйти пораньше.

Дети сбегали к Дворцу фестивалей и, вернувшись, доложили обстановку: набережная Круазет забита фанатами вдоль и поперек, кроме самого режиссера ожидают еще Кристенсена, Портман и Джексона.

Бренда, Мариза и Ким были давно одеты и сейчас от нетерпения били копытом, как дикие мустанги. Скорей, скорей собирайтесь. В итоге, быстро посовещавшись, мы отправили их вместе с Рэном за его таинственной и долго скрываемой пассией – Анной. Брат явно не горел желанием так сразу показывать любимой, с какой сумасшедшей семейкой она связывается, но Бьянку, впопыхах докрашивающую левый глаз, эти сомнения ни капельки не волновали. «Пускай привыкает».

* * *

Когда Рику два дня назад жестом фокусника вытащил веер билетов и сообщил, что мы идем на премьеру, до одной меня не дошло, по какому поводу поднялся радостный визг. Когда же взбудораженные дети и не менее взбудораженные взрослые, перебивая друг друга, наконец-то довели до моего ничего не понимающего в культовых фильмах сведения, из-за чего вся эта шумиха, легче на стало. Зачем я должна смотреть непонятную космическую фантастику, при том еще и не сначала? Но мои робкие возражения «а может, останусь дома» не стали даже слушать, а на следующее утро Бьянка, всучив детей мужчинам, потащила нас по магазинам выбирать наряды.

Тем летом мода бунтовала. Яркие, лаконичные цвета фуксии, лимона и герани соседствовали с достойными китайской императрицы набивными тканями. Благовоспитанная элегантная Шанель в платье-тельняшке недоуменно смотрела на буйную этнику, и все обильно пересыпалось цветами, кружевами, бантами, горохами и разнообразными оборками.

Я тянулась душой и кошельком к очаровательному шифоновому сарафану синего цвета, который чудесным образом делал мои светлые глаза ярче, но Бьянка безжалостно отбраковала его фразой «синий чулок» и засунула меня в сумасшедшее многослойное муслиновое платье в пол от Gaultier. В африканском стиле. С V-образным вырезом до пупка.

– Бьянка! Ты поехала крышей! Я в этом могу только стоять!

– А что ты еще собралась делать? Носить младенцев на руках?

– Спорим, мои сиськи выпрыгнут наружу раньше, чем мы поднимем первый бокал?

– У тебя нет сисек. Не сутулься и все будет отлично.

– Ну ты же меня знаешь, я не модель, как ты, и не умею носить такие длинные вещи. Наверняка наступлю себе на подол, споткнусь и собью с ног какого-нибудь очень дорогого и важного дедульку. Мне будет стыдно, вам неловко…

– Зато дедульке будет хорошо.

– Бьянка, миленькая, – я попыталась подлизаться. – Ну давай возьмем тот сарафан. Он мне идет.

– И делает похожей на провинциальную девчушку из прошлого десятилетия. – отрезала Бьянка. – Даже не думай.

– Я и есть деревенская простушка.

– Не в этом платье.

Как змея-искусительница, она встала за моим левым плечом, и подтолкнула к огромному зеркалу:

– Смотри. Смотри внимательно.

На что там смотреть? Мне никогда не шло длинное. Преодолевая внутреннее сопротивление, я посмотрела на отражение.

Женщина по ту сторону была незнакома мне. Широкое остроскулое, покрытое золотым загаром лицо, прозрачные дикие бледно-зеленые глаза, ягодные губы – она вся была контрастной и яркой, первобытно прекрасной. Я не могла оторвать от отражения глаз – я же обычная, когда я вдруг стала такой красивой?

На улице стоял знойный полдень, и волосы были забраны вверх, чтобы не липли к шее. Несколько волнистых завитков выбились из пучка и легли на лоб, виски. Это было… сексуально. Платье выглядело таким же неудобным, непрактичным и излишне откровенным, как и казалось, но… Но как же оно мне шло! Сочные цветастые кричащие полосы вдруг по особому портновскому волшебству легли так, что стали второй кожей, спрятав небольшой живот, тяжеловатые ляжки и маленькую грудь, подчеркнули и высветили то, что было действительно хорошо: тонкие руки и плечи, длинную шею, хрупкие ключицы, округлую высокую задницу. На вешалке бывшее почти вульгарным, на теле оно обрело смысл, историю, глубину.

– На «Куин Мэри»^[33] ты устроишь сердечный приступ не одному пенсионеру, – воркующе прошептала Бьянка и я, не иначе как под властью чар колдовского платья, кивнула: