Испанская серенада - Дженнифер Блейк Страница 19

— Я вам верю. Если бы все было не так, как вы уверяете, вряд ли бы вы были оставлены на мою милость. Предполагая, конечно, что дон Эстебан ценит вас как своего соучастника. В противном случае он мог бы просто покинуть вас.

— Уверяю вас…

— Также существует вероятность, что вы оставлены специально, чтобы моя месть выплеснулась на вас и вы стали жертвой моего гнева. Искушение отомстить за мою сестру должно быть велико, не так ли? Более того, это должно несколько очернить меня в глазах людей. Так что, если мое тело найдут на каком-нибудь перекрестке, рыданий и стонов будет немного.

Звук его голоса, лишенный эмоций, испугал Пилар. Дрожь пронизала ее, когда она услышала, как спокойно он описывает сложившуюся ситуацию. Она открыла было рот, чтобы опровергнуть его утверждения, но он продолжал говорить, и логика его была неоспорима.

— Но ситуация несколько иная. Моя сестра покинула дом, покоренная обаянием сына дона Эстебана, и при этом голова ее была набита романтическими идеалами, почерпнутыми из трагедий Шекспира. К тому же в ней проявилась фамильная черта — склонность к самопожертвованию. Видите ли, она надеялась таким образом излечить вражду между нашими семьями. Когда она поняла, сколь глубоко заблуждалась, она была раздавлена. Самоубийство для нее было единственным выходом. Вы же, как мне кажется, сделаны из другого теста. Вы никогда не позволите себе полюбить того, кто вас недостоин, и никогда не позволите никому надругаться над вашей душой, что бы ни делали с вашим телом.

— Вы так думаете?

— Да, хотя я не могу быть уверен в этом. Посмотрим? — Говоря это, он подошел к ней ближе. Было неясно, что он собирается делать, к чему относятся его последние слова. Он умолк. Пилар внезапно почувствовала, что падает. У нее перехватило дыхание от удара о каменистую землю.

Сильные руки перевернули ее на спину. Его губы прижались к ее губам, и она навеки запомнила их жар. В мозгу Пилар полыхало ослепительное белое пламя. Она конвульсивно дернулась, тщетно пытаясь освободиться, затем усилием воли заставила себя сохранять неподвижность. Она не хотела доставить ему удовольствие своим сопротивлением и не хотела поощрять его, показывая, как реагирует на его действия.

Его поцелуй стал совсем легким, дразнящим. Губы, призывно касавшиеся ее губ, были мягкими и теплыми, прикосновения его языка — ласковыми и нежными. Пилар чувствовала, как пульсация крови отдается стуком в висках. Она ощущала истому и жар во всем теле. Грудь стала необыкновенно чувствительной — казалось, Пилар ощущала кожей грубую ткань его крестьянской рубахи и напряженную сталь его мускулов. Он давил на нее всем телом, ей казалось, что где-то там, внутри, она абсолютно беззащитна, и, если он коснется ее, она закричит.

Неизъяснимая, непреодолимая тревога охватила ее.

Она глубоко, судорожно вздохнула и яростно оттолкнула Рефухио. Он отпустил ее и, поднявшись на одно колено, помог ей привстать. Она оперлась на локоть. Рефухио тихо, почти неслышно рассмеялся.

— Вот видите, — произнес он. — Вы стойкая и непорочная натура. Да и могло ли быть иначе?

Прошло много времени, прежде чем к ней вернулись голос и способность здраво рассуждать. Ей хотелось отвернуться от него, но она не могла позволить ему насладиться ее смущением.

— Неужели, — наконец заговорила она тихо и хрипло, — у вас были причины поступить так? Если это расплата за то, что я осмелилась пожалеть вас, то, заверяю, цена слишком высока.

— Напротив, она низка неимоверно. Что может быть лучше полюбовного соглашения? В отличие от некоторых, я не испытываю желания клеймить заложников.

— Я вам не заложница.

— Разве нет? — Взяв ее за руки, он, быстро поднявшись, с такой силой подхватил ее, что она буквально взлетела в его руках. Прижав ее ладони к своей груди, он спросил: — Неужели вы думаете, что мне будет трудно обменять вас на Висенте?

Если он вернет ее в руки дона Эстебана, отчим, вне сомнения, убьет Пилар. Кровь застыла у нее в жилах, и она прошептала:

— Вы… вы не можете.

— Надеюсь, вы не станете отрицать, что я могу это сделать. Вы должны признать, что являетесь моей заложницей. Или вы не считаете меня способным на любую жестокость?

Дикий гнев охватил ее, когда она в полной мере оценила свое положение.

— Я не думала, что вы так легко позволите дону Эстебану манипулировать вами.

— Речь идет о жизни моего брата.

— А как насчет моей жизни?

— Признаю, что выбор труден. Но скажите, почему я должен предпочесть вас сыну моей матери, моему единокровному брату, который любит меня и доверяет мне, несмотря ни на что, и без жалоб и сомнений ждет, что я приду и спасу его?

— Вы говорите о плате? — Она не могла скрыть ужас.

— Если эта плата обеспечит забвение, я согласен рассмотреть подобный вопрос.

Его голос был спокоен и отчетлив, но звучащий в нем надлом привлек ее внимание. Она прислушалась и уловила боль, которую он старался скрыть.

— Нет, вы не сделаете этого, — уверенно заявила она. — Без сомнения, вы что-то предпримете, но не это. Вы же — Эль-Леон, разбойник, о подвигах которого поют песни. Неужели вам будет так трудно сразиться с доном Эстебаном? Я знаю, если вы соберетесь с силами, вы сможете одновременно защитить меня и спасти Висенте.

Он сухо усмехнулся.

— Кто знает? — медленно произнес он. — Вероятно, стоит попытаться.

Рефухио глядел на женщину, которую он держал в объятиях. Даже в темноте он видел ее бледность. Внезапно ему захотелось сорвать с нее одежду. Он хотел увидеть не тело ее, но разум, узнать, о чем она думает, что чувствует и во что верит, хотел узнать, каким она видит его. Он мог сделать это силой или же хитростью, но каким будет результат? Его действия могут повлечь за собой нежелательные последствия. Поэтому он должен выжидать, чтобы получить желаемое. Он будет осыпать ее нежными словами и щедрыми обещаниями, пока она не перестанет быть загадкой для него, а когда его любопытство будет удовлетворено, он отделается от нее.

Она не такая, как все. Она не вымаливала униженно его любовь, не соблазняла обещаниями. Он не интересует ее, это ясно. С другой стороны, она не избегала его и не изображала застенчивую, испуганную девочку. У нее была сила воли, в противном случае она бы не оказалась здесь. Ее нельзя было запугать. Даже в минуты опасности она старалась не обнаруживать свой страх. Самые дикие вспышки его гнева она встречала с пониманием, приводя его этим в замешательство.

Он надеялся, что она говорит ему правду, но не мог быть уверен в этом. Она была тайной для него, и это было опасно. Необходимо было узнать о ней все, что возможно. И, видит Бог, когда он узнает все, наступят, как всегда, скука и пресыщение.

Пилар не стала отвечать на его издевки, и он отступил. Вдали светились окна их единственного убежища.