Босоногая принцесса - Кристина Додд Страница 19

– Эми, ты должна быть немного более терпимой к его светлости, – пожурила ее мисс Викторина. – Он провел весь день в кандалах, и, вероятно, скоро зарычит, как лев.

– Скорее как маленький злобный барсук, – пробормотала Эми.

Джермин посмотрел на нее через стол. Они сидели за столом друг против друга. Ее лицо выражало крайнюю степень недовольства, а в глазах вспыхивало раздражение.

Она вела себя так, что мечтать о ней было невероятно трудно. Если бы она хотя бы однажды дала ему повод помечтать – бросила бы на него кокетливый взгляд или улыбнулась бы, что ли.

– Завтра, когда принесут выкуп и его можно будет освободить, он почувствует себя лучше, – с безмятежным видом сказала мисс Викторина.

– Завтра? – На секунду он забыл об Эми и о ее упорном нежелании идти навстречу его прихотям. – Вы уверены, что это произойдет завтра?

– Если ваш дядя поступит так, как указано в записке, выкуп принесут завтра, и тогда мы вас освободим. – Эми улыбнулась ему, видимо, в предвкушении.

Ей нравится подавлять его, думал Джермин. Ей, наверное, нравится, когда мужчины вскакивают, чтобы исполнить ее желание. Она не была ни милой, ни хорошенькой, в том смысле, какими были женщины, которые ему нравились. Она была умна, остра на язык, угловата – с острыми локтями и выпирающими ключицами, а не с полными покатыми плечами. Ее лицо было скорее красивым, чем хорошеньким, и она редко улыбалась.

Сейчас она улыбнулась, потому что посмотрела на мисс Викторину.

Она, по всей вероятности, ошибалась, думая, что может потребовать за него выкуп, но ее искренняя любовь к старой леди не подлежала сомнению. Сомнению также не подлежала ужасающая бедность мисс Викторины.

Джермин тоже взглянул на фигуру в кресле-качалке. Пожелтевший чепец покрывал седые волосы мисс Викторины. Он узнал шаль, укутывающую ее плечи, – он восхищался ее узором еще в те времена, когда был подростком. Сейчас бахромы почти не осталось. Она куталась в шаль, как будто ей было холодно. Тем не менее, когда он потребовал, чтобы Эми подбросила в печку угля, мисс Викторина замахала руками и заявила, что ей совсем не холодно. Ее искривленные пальцы так и летали над рукоделием.

Вышитая бисером полоска кружев увеличивалась именно с той скоростью, о которой говорила Эми.

В одном Эми была права. Дядя Харрисон оказался поразительно равнодушным к невзгодам мисс Викторины, и это навело Джермина на мысль, что дядя, возможно, был нерадив и в чем-то другом. Джермин должен был более строго следить за тем, что делается в его владениях. Если дядя Харрисон и вправду был столь небрежен по отношению к людям, живущим на земле Нортклифов, Джермин мог бы по крайней мере простить Эми ее неприязнь к нему, хотя свое похищение он вряд ли мог расценивать как разумное предприятие.

…Он поцеловал ее в губы, которые улыбались ему. Она просила у него прощения, а он просунул руку…

Ослепленный похотью, он пошел конем.

– Милорд, это был неосторожный ход, и я прошу… о! – Она склонилась над доской. – Я не сразу разглядела вашу стратегию. Умно, ничего не скажешь. Позвольте мне продумать следующий ход.

Он умен? Вот как! Возможно, та разгульная жизнь, которую он вел, не лишила его ума окончательно.

Откуда ему в голову пришла эта мысль?

Джермин глянул на Эми. Незачем и спрашивать. Всего за один день благодаря Эми у него появилось столько идей. Это, должно быть, под ее влиянием. Он давно подозревал, что пренебрегает своими обязанностями сеньора.

– А каким образом я буду освобожден? – Он надеялся, что они придумали глупый план. Это позволит ему почувствовать свое превосходство.

– Когда мы с мисс Викториной отсюда уйдем… – начала Эми.

– Вы убежите? – поддразнил он ее.

– Да, это будет лучше, чем дожидаться, пока вы отдадите приказ, чтобы нас забили до смерти. – Она решила убить его своей логикой и своим сарказмом.

– Я не могу себе представить, что он прикажет сделать именно это, дорогая. – Мисс Викторина нахмурила лоб. – По-моему, этот способ вышел из моды с появлением дыбы. Лорду Нортклифу придется довольствоваться тем, что нас вздернут на виселице.

– Это правда, милорд? – Эми рассмеялась ему прямо в лицо.

Кто была эта строптивая девушка с ее еле уловимым акцентом и острым язычком?

Он наконец обратил внимание на шахматную доску. Но все же не удержался и сказал мрачным голосом, в котором был косвенный намек:

– Припоминаю, что имеются и другие способы убить женщину.

Эми прикусила нижнюю губу и посмотрела на него так, словно не совсем поняла.

Неужели она на самом деле такая наивная? Или непревзойденная актриса?

Между тем мисс Викторина, эта вечная старая дева работала как ни в чем не бывало, нанизывая бесконечные бисеринки.

– Такие, например, как… пытки? – Делая свой ход, Эми посмотрела на него искоса, словно он был каким-то странным мистическим существом.

– Можно было бы назвать это и пытками, – хохотнул Джермин. Сидеть в этом погребе, мучиться фантазиями об этой невоспитанной женщине с криминальными наклонностями – это вполне можно было бы считать пыткой. – Но вы хотели рассказать мне, как я буду освобожден.

– О! Проблем у вас не будет. Освободитесь и вернетесь туда, где живете. Ваш дом находится всего-то по ту сторону пролива.

– Значит, я на Саммервинде.

Через окна под потолком нельзя было ничего увидеть, а эта ведьма могла спрятать его в подвале в любом месте и соврала бы назло.

Он сделал ход пешкой.

– Точно. – Эми передвинула слона. – Ключ от кандалов уже положен в ящик в вашем доме. Перед отъездом мы пошлем вашему дяде записку с указанием о местонахождении ключа. Так что, как только ваш дядя его найдет, он вас освободит.

Притворившись, что внимательно изучает шахматную доску, Джермин наблюдал за нею исподтишка.

Она была в самом ужасном платье, которое ему когда-либо приходилось видеть. Он подозревал, что оно принадлежало мисс Викторине и было перешито для Эми. Явно перелицованное, причем опытной портнихой, оно было до крайности старомодным, к тому же вылиняло, и цвет из синего превратился в серый, а из розового – в белый. Нижние юбки, а может быть, чулки были шерстяными, потому что он дважды наблюдал, как Эми терла одну ногу о другую и ерзала на стуле.

Он был бы в восторге, если бы узнал, что она носит что-то вроде власяницы. Однако размышления о шерстяной нижней юбке привели его к мыслям об одежде вообще, а далее к уверенности в том, что такая неженственная женщина наверняка отказывается носить корсет, что, в свою очередь, привело его к предположению, что под нижней юбкой на ней вообще ничего не надето. И пока его ум презирал ее за явно мужскую решительность, с которой она пыталась исправить то, что считала несправедливым, его тело определенно признавало в ней женщину.