Негры во Флоренции - Ведрана Рудан Страница 19

Хай, америкашки! Вот было бы супер, если бы оказалось, что я действительно говорю это для вас. Я бы тогда послала вас на хуй, бараны.

Что, а? Что такоооое?! Вы считаете, что можете трахать весь мир и прикрываться рассказами про борьбу с международными террористами? Ну-ка скажите, а кто, по-вашему, не международный террорист? Все, у кого есть нефть, — террористы. Следовательно, их нужно стереть с лица земли и отнять у них нефть. Вот так вы, гниды, гады вонючие, спасаете мир. Постоянно пиздите насчет того, что воюете с терроризмом. Считаете террористом каждого, кто носит тюрбан. Кто это террористы? Те, кто разрушают ваши небоскребы? А почему вы разрушаете лачуги по всему миру? Почему вы считаете это миротворческой деятельностью, а когда вам наносят ответный удар, называете это терроризмом? Только потому, что вы сильнее? Вы факеры только потому, что вы самые сильные? Вы кое-чего не понимаете. И тем, кто носит тюрбаны, и чеченкам со взрывчаткой на тонких талиях терять нечего. Кто вам гарантирует, что один из нас, какой-нибудь псих, не изготовит бомбочку, благодаря которой наш сраный шарик взлетит в какую-нибудь сраную атмосферу, или стратосферу, или еще хрен знает куда? Кто вам это гарантирует? Самовлюбленные патибрейкеры. Жизнь была бы супер, супер была бы жизнь, не будь вас, и русских, и китайцев, чтоб вы все провалились…

Я слишком быстро говорю, я просто охреневаю, стоит мне подумать об америкашках, о’кей, да, я распалилась без причины, в истории человечества всегда должен быть кто-то самый сильный. Ничего нового не происходит. Если бы правили не амеры, то правили бы китайцы. А если ты женщина, то тебе вообще один хрен, кто правит. Я ничего не имею лично против амеров. Но я не люблю Силу, в этом моя проблема. Точно так же мне действуют на нервы и факеры, которые не дают женщинам выйти на свежий воздух. Я читала, как они относятся к афганкам. Не выпускают из дома, выдают замуж за стариков, не разрешают ходить в школу. Девчонки начали понимать, что спасения нет, то одна, то другая находят где-нибудь бензин и спички и поджигают себя. А западные человеколюбцы с помощью своих средств массовой информации собирают деньги и строят по всему Афганистану специальные клиники для обгоревших афганок. Самые благородные из всех — французы, они посылают какие-то особенные бинты, когда их снимаешь с раны, они не отдирают кожу, а наоборот, защищают обгоревшее мясо. Газеты и журналы пишут, что черные как уголь афганки супер-довольны французскими бинтами, что если бы не французы, они бы… Да, они бы умерли, то есть с ними случилось бы именно то, что они хотели, чтобы с ними случилось. А почему французы не лечат черные раны в Париже? Ненавижу богатых, которые хотят деньгами, причем даже не особо большими, погасить страшный огонь, который сами же и разожгли. Кроме того, меня бесит, что, оказывается, капитализм вовсе не такая система, где твой успех это результат твоего выбора. Работай, работай, работай, учись, учись, учись… Вот получишь диплом… Я получу диплом, но только для того, чтобы послать мою старуху на хер.

А это, с кассетой, это я раскусила. У моего добренького брата сейчас нет телки, он считает, что я купилась на его историю и что я сейчас, ага, сейчас, обращусь к деталям, перескажу несколько горячих историй из сексуальной жизни, а он под них будет в тиши своей комнаты ласкать своего любимца. Щас! Я тебя раскусила.

Слушай, я не знаю, зачем тебе это нужно, а то, что тебе это нужно, мне ясно, ты не дал бы мне вперед пятьдесят евро, если бы тебе не было нужно, кроме того, я бы не пердела в этот сраный микрофон, если бы мне не нужны были пятьдесят евро, может быть, ты свихнулся, спятил, рехнулся, не важно, ты меня поймал на крючок, и я задание выполню. Только имей в виду, повторяю, в отличие от тебя, не особенно перетруждавшегося в своей жизни, я обошла сотни домов и знаю, как проводятся опросы, знаю, что никто не пердит в кассетник, и знаю, что рынок так не изучают. Хорошо, о’кей, оставим это. Что тебе от меня нужно? Чтобы я откровенно сказала, что я думаю о тебе, о жизни, о Хорватии? А почему тебя это интересует? Собираешься писать докторскую диссертацию?! Опять ты вляпался в какие-то исследования. Судя по тому, что тебе на дом постоянно приходят всякие книги. Изучаешь Человека? Еб твою мать! Можно позавидовать! Листаю How to be happy, dammit, a cynics guide to spiritual happiness, written by Karen Salmansohn. Да ты просто больной, мать твою! You are bom into this world an innocent. Guilt-free. Sugar-free. Caffeine-free. You are noble and pure. Да, ты полностью в жопе, дорогой мой. В большооой жопе.

Неловко как-то и перед тобой, и перед самой собой, но все-таки скажу: стоит только тебя вспомнить, как меня начинает грызть ревность. Я об этом сто раз думала. Особенно над чашкой какао, который подают тетки в «Четырех львах». Лестница перед входом в «Четыре льва» — это просто кома. И эйркондишн у них говенный. Зимой топят так, что охренеть можно. Только там. А когда выходишь из дома, ты же не можешь знать, что наткнешься на френдицу, которую заклинило именно на «Четырех львах», а на тебе килограмм шерсти, потому что ты планировала посидеть и выпить что-нибудь в другом месте на террасе. «Четыре льва» летом совершенно о’кей, а малышка, которая там подает, это просто фильм ужасов. И почему теперь в кофейнях и кафе нет больше официантов? Вокруг одни суки.

Видишь, это совсем не о’кей, что мы, женщины, друг друга не любим и не поддерживаем, что мы друг для друга бич, гадина, сука, уродина. Это не о’кей. Вы, мужчины, френды. С самого раннего детства вас берут с собой на футбол, баскетбол, папа показывает вас своим друзьям, друзья отмечают, когда у кого-нибудь из вашей компании рождается сын. А мы, пизды, вместо того чтобы предпринять что-нибудь на ту же тему, объединиться, отметить вместе, когда кто-то из нас родит девочку, научить эту девочку: знаешь, киска, все женщины тебе сестры, — неет! Любая женщина для меня бич , пока она не докажет мне обратное, а из ста женщин сто пять никогда не смогут доказать мне обратное. О’кей, и я для других бич , я понимаю, просто мне бы хотелось, чтобы это изменилось и чтобы, если у меня будет девочка, я не чувствовала себя бед до последнего мгновения моего лайфа.

Так как наша старуха чувствует себя бед всякий раз, когда вспоминает о моем существовании. Я же понимаю. Она постоянно мне что-то гундит, и упрекает меня, и тычет носом в то, что ей приходится работать в Триесте. Как будто она работает в Триесте из-за меня или ради меня.

Я бы выкрутилась и без нее. И выкручусь. Мы с Дамиром ищем нору. Какие предлагают норы, ох! Какие норы предлагают! Сортир в саду, стиральная машина в летней кухне, кухонька, комната и ватерклозет — двести пятьдесят евро! Твою мать! И еще нужно найти знакомство в отделе объявлений, чтобы просмотреть новые объявления ночью, накануне выхода бюллетеня. Какое мне дело до старухи, я ей просто скажу: старушка, мы нашли себе нору, — конечно, если мы когда-нибудь найдем нору, труднее всего найти нору тем, кто занимается продажей нор, и трудно найти нужную нору, если мало денег, а еще труднее поселиться в плохой норе, если знаешь, какие бывают хорошие норы. Ух, мать твою, сколько же у меня нор в одной фразе! Короче, когда мы найдем нору, я скажу старухе: ты больше не сможешь говорить, что работаешь ради меня, чао, старушка. А когда речь заходит о тебе, она голос не повышает, про Триест не упоминает. Так же как и про дом, который они продали, чтобы ты мог дрочить сыну Каддафи. Ты только послушай, послушай, насколько глупой может быть мать! Отправить сына в американский университет в Вене, сделать нас всех нищими только ради того, чтобы ты познакомился со сраным мусликом, сыном террориста с большой буквы «Т». Познакомиться с сыном Каддафи и потом найти в Ливии работу?! В наше время охотиться на мусульманина, словно это джекпот? В наше время охотиться на мусульманина, когда все хорватские Джевады Муслимсалибегуновичи утверждают, что они словенцы?! Такая хрень мало кому может прийти в голову. Разве что безмозглой дуре, которую нужно посадить за решетку, дебилке, которую нужно пожизненно держать под контролем, или матери, у которой есть сын.