Голубка - Александр Дюма Страница 19

Увы, я знаю: путь будет долгим. Прости мне, бедная голубка, те страдания, что я причиняю тебе, кроткая мученица нашей любви! Бедняжка не сможет делать больше одного или двух льё в день, но меня это не остановит, любимый мой: даже если мне придется потратить на поиски всю мою оставшуюся жизнь… О да! Я буду искать тебя до своего последнего дня.

Итак, я отправляюсь в путь. Я выхожу сегодня же, не медля ни минуты.

Я все рассказала нашей настоятельнице — все, не назвав только твоего имени. Эта святая и благородная женщина разделила со мной мою боль, и мы такали вместе. Она предложила взять кого-нибудь в провожатые, но я отказалась: мне нужно было быть одной; то, что мне предстоит совершить — область инстинкта, тайна Неба и наша; однако я обещала написать ей, если найду тебя. Не получив письма, она поймет, что меня уже нет в живых: безумная и отчаявшаяся, я умерла где-нибудь в лесу, у дороги, на берегу неизвестной реки.

Я ухожу; возьму с собой все мои письма к тебе, которые ты не получил и, может быть, не получишь никогда. О! Если бы я могла когда-нибудь сложить их к твоим ногам, сказав: «Прочти! Прочти, мой любимый!» В этот день ты узнал бы о моих страданиях, в этот день я была бы счастлива!

Я выхожу. Сейчас три часа пополудни, я надеюсь сегодня же добраться до Рьёпрегана.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Ночь 7 июля.

Перед тем как уйти, я пошла в церковь, простерлась перед алтарем, лбом касаясь камня в том месте, где высечен крест, и помолилась, чтобы Господь не оставил меня.

О, это правда, что молитва исцеляет. Молитва — это зеленый холм, где отдыхаешь от трудного пути. Молитва — это прохладный ручей в песках пустыни.

Выйдя из церкви, я была исполнена сил и надежды, мне казалось, что Господь дал мне крылья одного из своих ангелов: молитва поднимала меня над землей и уносила к Богу.

Не правда ли, Господи, что это всего лишь испытание? Не правда ли, Господи, ты не осудил меня? Не правда ли, Господи, что он ждет меня в конце пути, на который я сейчас вступаю?

Жди меня, любимый, жди меня, я клянусь тебе, что рано или поздно найду тебя.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Я ненадолго оторвалась от письма, чтобы посмотреть в окно, из которого видна деревня Буссенак.

Эта деревня лежит у меня на пути, и завтра я через нее пройду, если голубка не уведет меня в сторону. Жалобно завыла собака: она заблудилась в лесу, темнеющем справа от меня.

Я сказала себе: «Если собака прекратит выть — это хороший знак, я найду его».

Собака замолчала.

Как мы суеверны, когда нам плохо, бедный мой возлюбленный! Знаешь ли ты об этом, страдаешь ли и ты?

Боже мой, какая чудесная ночь! Я представила себе, что ты, может быть, тоже стоишь у окна, смотришь в мою сторону, как я смотрю в твою, что ты думаешь о Боге и обо мне, как я думаю о тебе и о Боге.

Заметил ли ты эту прекрасную звезду, что прочертила на небе огненный след? Сколько льё пролетает она за секунду?

О, если бы я могла, подобно ей, в один миг перенестись к тебе, даже угаснув как она.

Я согласилась бы на вечную ночь, если бы ей предшествовала эта ослепительная секунда счастья.

До завтра, мой любимый. Я надеюсь, что завтрашний день приблизит меня к тебе.

9 июля.

Я остановилась в маленькой деревушке Сулан. Господь милосердный, какая гроза! Чем провинилась земля, что Бог говорит с ней таким страшным голосом?

Потоки воды переполнили реку Сала, брод исчез, и мне придется идти в Сен-Жирон, где есть мост, а это значит потерять два дня.

Меня уверяют, что завтра я смогу продолжить путь: река вернется в свои берега.

О потерянный день! День, когда — я уверена — ты ждешь меня; день, когда, может быть, ты меня обвиняешь…

Вечер 12 июля, деревня Ало.

Один крестьянин согласился проводить меня, и я перебралась через реку на его муле. Река чуть было не унесла всех нас, треть пути мул не касался дна.

Я возвела глаза к небу, сложила руки на груди и сказала: «Если я умру, Господи, ты знаешь — это ради него».

Вот увидишь — мы встретимся, раз я не умерла.

15 июля.

Я снова иду пешком, наша голубка по-прежнему ведет меня. Тринадцатого я дошла от Ало до Кастильона; это был тяжелый день для бедной малютки. Надо было пощадить ее, но я прошла не меньше трех льё.

На следующий день, четырнадцатого, я искупила свою жестокость тем, что мы едва прошли льё, и сегодня, пятнадцатого, я достигла Сен-Лари, по другую сторону безымянного ручейка, впадающего в реку Сала.

Я уверена, что не сбилась с пути. Голубка ни секунды не сомневается, ни на миг не уклоняется в сторону. Она без колебаний летит вперед.

Но время идет — а ты ждешь, время идет — а ты назначил срок.

О, не спеши исполнить свой обет, любимый! Верь в меня, верь в твою Изабеллу.

Ты на миг усомнился в ней, и мы оба дорого заплатили за это.

18 июля.

Вот уже три дня, как я иду почти наугад, огибая леса, идя вдоль ручьев. Увы! Земля подставляет мне препятствия, которых нет в воздухе. Голубка пролетает свободно там, где мне приходится иногда останавливаться.

Признаюсь тебе в этом, о мой возлюбленный, в таких случаях силы и смелость разом оставляют меня и я ложусь под каким-нибудь деревом полумертвая, отчаявшаяся.

Вот уже одиннадцать дней, как я иду к тебе, но едва прошла пятнадцать или восемнадцать льё, которые голубка пролетала за час, когда служила вестницей нашей любви; она стрелой проносилась над этими жалкими созданиями, что мнят себя царями всего сотворенного, но не наделены инстинктом птицы и тратят одиннадцать дней на тот путь, который голубка проделывает всего за час.

Скажи мне, как это вышло, что жалкая намагниченная иголка знает, где север, а я — живое, мыслящее, деятельное существо, созданное по образу и подобию Бога, — не знаю, где ты?

Каким образом судно, идущее с одного края света на другой, находит остров посреди океана, а я не могу найти тебя, до которого рукой подать?

О Господи, я понимаю, если хочу его найти, то не к нему, а к тебе должна простирать руки.

Боже мой, поддержи меня! Боже мой, укажи мне путь! Господь мой, веди меня!

29 июля.

Я пришла в себя, вернулась к свету, к жизни.

Я едва не умерла, любимый мой, и чуть было не узнала, наконец, где ты: ведь мертвым известно все. Еще немного, и ночью, в час, когда являются призраки, в твою келью вошла бы тень твоей Изабеллы.