Пробуждение - Алиса Евстигнеева Страница 19

Правда, это было не всегда так, ведь первые годы после нашего переезда из Питера, мы с мамой прожили в обычном многоквартирном доме в одном из районов Грозного в окружении семейства Алиевых. Это уже потом, по мере разворачивания всех кошмаров войны, от всей моей семьи осталась одна одичавшая я.

В общем, перед Владимиром стояла сложная задача научить меня всему, что поначалу выглядело примерно так: «Вот это стул — на нем сидят. Вот это стол — за ним едят». Меня поселили в комнату к Артёму, отдав его кровать к дикому неудовольствию остальных членов семейства Тертышных. Но если Артём ещё мог смириться с переездом на маленький диван, располагавшийся в этой же комнате, то принять всё остальное он просто не смог.

Спать я упорно лезла под кровать, забиваясь в самый дальний угол, о том что такое чистая одежда догадывалась плохо, пользоваться ванной и туалетом меня приходилось учить с каких-то основ, а привычка таскать еду из холодильника и прятать её в своих тайниках у меня пройдёт только года через три.

Поскольку Марина презрительно воротила от меня нос, то моим очеловечиванием занялась Елена Петровна – жена дяди Бори, являющаяся единственным педиатром в нашем городке. Она приходила к нам почти каждый вечер, чтобы искупать меня и попытаться навести хоть какой-то порядок в моих длинных волосах. Я недовольно фыркала он жгучей пены, что лезла мне в глаза, поэтому банные процедуры у нас каждый раз происходили с боем. Она же учила меня основам гигиены и правилам элементарного ухода за собой.

Дядя Боря тоже принимал непосредственное участие в моей жизни, стандартно несколько раз в неделю беря меня с собой в местную санчасть, когда остальные взрослые были заняты, ведь отцу проходилось работать, а на территорию военный части вести ребёнка был не вариант.

А "мой дяденька"... он просто был рядом, каждый новый день доказывая мне одну простую истину - небо над головой может быть мирным.

Понадобится год всеобщих усилий, чтобы превратить мелкого зверёныша со спутанными волосами в девочку, вполне похожую на человека. За всё это время Марина так и не сможет принять чужого ребёнка.

-Кышь! - шугала она меня каждый раз, когда я делала что-нибудь не то, грозно притопывая ногой, и я, пободно нашкодившему котёнку бежала прятаться под кровать.

Артём же, цельный мир которого с моим появлением пошёл трещинами, более болезненно воспринимал всё происходящее. Сколько раз я получала от него по рукам за то, что пыталась взять или потрогать его вещь. Да и просто так тоже получала, за то что мешала, за то что сопела, за то что была…

Однажды я найду на улице детский браслетик, с какими-то бусинами и стеклярусами, который буквально не будет давать мне покоя. Он так удивительно сверкал на солнце, отбрасывая множество бликов, что посвящённый ребёнок во мне уверует если не в магию, то в чудо. Я таскала его везде, плотно сжимая в кулачке и пряча от посторонних глаз. Разве что только «Моя прелесть» не приговаривала, а так, натуральный Голлум. Наверное, пройдёт не одна неделя, прежде чем Артём наткнётся на этот браслет, выпавший из-под моей подушки.

Прекрасно помню то утро, когда он стоял посреди комнаты и крутил в руках моё священное «сокровище».

-Отдай! – почти истерично закричу я, обнаружив сию картину.

Он недовольно поморщится и кинет мне презрительное:

-Где ты его украла?!

-Отдай!

Я подскочила с кровати и попыталась вырвать у него браслет, но Артём был старше, выше и в принципе сильнее, он легко отклонился от моего выпада, уйдя в сторону.

-Воровка!

-Нет, отдай!

Не знаю, сколько я прыгала вокруг него, пытаясь вернуть своё, и даже сумела ухватить край браслетика, оттянув резинку, но та не выдержала силы натяжения, и бусины мелким дождём посыпались на пол.

-Сама виновата! – ухмыльнулся Артём, наблюдая за моим расстроенным лицом и наворачивающимися слезами.

И тут в моей голове слетят все ограничители, и я одним прыжком накинусь на него, царапаясь и кусаясь. Когда взрослые прибегут на детские крики, я раздеру ему всё лицо. Будет громкий скандал, после которого Марина с Артёмом навсегда покинут дом отца. Она могла стерпеть всё что угодно, только не посягательства на своего ненаглядного сыночка.

Но опять-таки, данный инциндент будет лишь поводом и последней каплей, переполнившей чашу её терпения, ибо как выяснится позже, у Марины был давно устоявшийся роман с замполитом части, в которой служил отец. Странно, что им удавалось столько лет хранить это в тайне, ибо в маленьких городках это почти невозможно. А может быть, отец действительно всё это знал, но просто закрывал глаза на измены, в замен на то, что его жена будет терпеть чужого ребёнка в своём доме.

Таким образом, мы остались вдвоём. Владимир, конечно же, не откажется от сына, они будут встречаться достаточно часто, мой несостоявшийся брат иногда будет приходить к нам в гости, а я упорно начну прятаться уже в своей комнате. Впрочем, для Артёма это не будет особой трагедий, поскольку в его голове уже сформируется чёткое представление о том, кто является источником всех его бед.

Через год, как отец привезёт меня с Кавказа, меня отдадут в школу. В те времена мало кто задумывался об особых условиях, инклюзии или ещё чём-то. Я пойду в обычную школу, единственную в округе, на общих условиях. Отец с дядей Борей наивно посчитают, что мне надо социализироваться, и лишь одна Елена Петровна схватится за голову и надаёт подзатыльников обоим мужикам.

Я не умела ничего. И здесь не имеется в виду чтение или письмо, куда уж там, я и по-русски то изъяснялась настолько коряво, что полностью понять меня мог только один Владимир. А тут школа. И другие дети. И куча всего остального. Я всегда была для них чужой. Болезненно чужой. Чеченский ребёнок, который как красная тряпка для быка, напоминание об ужасах войны, через которые пришлось пройти почти каждой семье. Следует ли пояснять, что меня не принимали? Учителя смотрели настороженно, каждый раз хватаясь за голову, видя мои кривые каракули в тетрадях и не делая ровным счётом ничего, чтобы хоть как-то изменить ситуацию. А дети… они смеялись, тыкали пальцем и недовольно кривились, стоило им заприметить меня на горизонте. Да ещё и Артём, который учился здесь же. Иногда его дружки шпыняли меня своим убийственным: «Черномазая». Мне оставалось лишь одно – кидаться, драться и кусаться. Единственный доступный мне способ защитить себя.

Сколько раз директор вызывала уже майора Тертышного в школу, подсчитать невозможно. Но отец обладал определённым авторитетом, и меня терпели ради него.

Не могу предсказать, чем бы это всё закончилось, наверное, ничем хорошим, если бы однажды в школе не появилась ОНА - моя спасительница и героиня, посланная мне самой судьбой, в которую я так упорно сейчас не верю. Остаётся только удивляться, какими ветрами в наш город занесло новую учительницу русского и литературы. Молодая, умная, образованная… прекрасная. И уж совсем  непонятно, что такого она смогла рассмотреть во мне, раз не жалея ни времени, ни сил взялась за моё обучение, почти каждый день занимаясь с чудоковатным ребёнком до самого вечера.