Брачная ночь длиною в жизнь - Хелен Брукс Страница 19

– Не за что. Я сам получил удовольствие, – с улыбкой ответил он.

– Не сердись на меня, – попросила Виктория.

– Не бери в голову. – Он наклонился и легонько коснулся ее губ своими. – Без труда не выловишь и рыбку…

– Но рыбку ты не выловил, – мстительно заметила Виктория.

– Мне было очень приятно находиться в твоем обществе. Мне нравится быть с тобой, Тори. Всегда нравилось. Этого достаточно?

Интересно, с Джиной ему тоже «нравилось», чуть было не вырвалось у нее, но вслух она произнесла:

– Зак, я же не дурочка. Не стоит нам больше встречаться. К добру это не приведет.

– Почему? – серьезно спросил он. – Боишься, что войдешь во вкус?

Они уже подошли к машине.

– Зак, я не могу, и ты не должен…

– Ах ты, моя робкая Тори, снова норовишь спрятаться в свою ракушку, чтоб никто-никто не смог достать тебя? Но ведь мне уже это удалось. Ты стала моей женой, мы провели прекрасную ночь…

– А потом ты оставил мою постель и отправился к другой, – прервала его Виктория. Нельзя позволить ему снова приручить ее. – Послушай, Зак. Я действительно думаю, что встречаться нам больше не следует. Чего только душу травить! Мне не нравится эта идея…

– Ты ничего не понимаешь, моя милая, идея прекрасна! К тому же не забывай о нашем соглашении. Я свои обязательства выполняю. Выполняй и ты свои.

– Так нечестно, – возмутилась Виктория.

– Нечестно? Что же тут нечестного? – необычно эмоционально проговорил он. – Да и вообще, кто сказал, что будет легко? Тебе было хорошо с твоими родителями? Моя мать умерла, когда мне не было и десяти лет – это честно? И честно ли то, что мой отец запил с тоски?

Виктория испуганно взглянула на него.

– Ты мне никогда не рассказывал.

– Я тебе многого не рассказывал. А ты ни разу ни о чем не спрашивала.

– Отчего умерла твоя мать? – осторожно спросила она. Еще в начале их знакомства она узнала, что его родители умерли, но ни разу не поинтересовалась их судьбой. Они разыгрывали друг перед другом красивую пьесу: музыка, театры, дорогие рестораны… Но толком так и не поговорили.

– При родах моей младшей сестры. Ей очень тяжело далась та беременность, она долго лежала на сохранении… Но это не помогло… Мне не хочется сейчас вспоминать об этом… Давай как-нибудь потом… – Тень пробежала по его лицу, и Виктория поняла, что он не хочет пугать ее.

– Расскажи сейчас. Я не испугаюсь. С моим ребенком все будет хорошо, – она погладила свой живот.

Сначала ей показалось, что он откажется. Но Зак посмотрел на тихую спокойную реку, покачивающиеся на воде лодки и заговорил снова:

– Моя мама была очень красивой. Любящей, доброжелательной, но у нее было очень хрупкое здоровье. После моего рождения она болела очень долго. Врачи предупреждали, что ей нельзя больше рожать. Но, как все итальянки, она мечтала о большой семье. Уверен, что это она уговорила моего отца попробовать еще раз. Это было ошибкой, за которую она заплатила жизнью. Девочка родилась недоношенной и тоже вскоре умерла. Отец словно помешался. Дед с бабкой настояли, чтобы я пожил с ними. Потом я сам решил вернуться.

Виктория не могла отвести глаз от его фигуры, вырисовывающейся рядом с ней темным силуэтом. Слезы навернулись ей на глаза. Зак продолжал:

– К тому времени острота горя притупилась, но он потерял волю к жизни. Он почти не замечал меня. Он начал пить – бутылку, потом две бутылки за вечер. Никакой организм такого не выдержит, вскоре он умер. На его похоронах я не плакал, слез больше не было.

Воображение Виктории нарисовало ей страшную картину детства Зака: мертвая мать и отец, все больше и больше теряющий связь с окружающим миром.

Широкие плечи вздрогнули, голос звучал напряженно.

– В семнадцать лет я стал наследником огромного состояния. Не дай бог никакому подростку ощутить на себе такое бремя. Я был зол на весь мир и вытворял такие штуки, что порой самому становилось страшно.

Виктория тихонько вздохнула, боясь проронить хоть слово.

– Правда, страшно, – повторил Зак, криво усмехнувшись. – Но, к счастью, у меня было несколько друзей, которые не боялись сказать мне правду в глаза. Постепенно злобный юнец остепенился и взял дело в свои руки. До этого бизнесом управляли две пожилые женщины, мнившие себя профессионалами. Дать им действительно умный совет было некому. На них сильно влиял один тип, любивший рисковать за чужой счет. И кончилось тем, что они потеряли десятки тысяч фунтов из состояния моего отца.

– И ты их, разумеется, выгнал…

– Само собой… Я собрал горстку единомышленников, и мы начали поднимать дело по новой, практически с нуля…

По дороге они мало разговаривали. Виктория опасалась, не жалеет ли Зак о своей откровенности. Он ведь такой скрытный, такой гордый. Открыть душу ему было нелегко. Узнав о его тяжелом детстве и бурной молодости, Виктория почувствовала жалость. Это было опасно, очень опасно для нее: а вдруг вся эта история лишь ловушка, придуманная специально для того, чтобы ее разжалобить?

Хотя уже совсем стемнело, улицы Лондона были залиты неоновым светом и полны людей. На бархатно-черном небе сияли миллионы звезд. В воздухе витали цветочные ароматы. Виктория вдруг занервничала: а что, если Зак попросит пригласить его на чашечку кофе? С ее стороны будет просто невежливо отказать, но в то же время пускать его в дом чревато неожиданностями.

– Спокойной ночи, Тори, – прервал ее тревоги Зак.

Она недоуменно вздрогнула, удивленно пролепетала что-то в ответ и смотрела ему вслед, пока «ягуар» не отъехал от дома.

После свежего речного воздуха квартира показалась темной и душной. Виктория обнаружила, что страшно устала и проголодалась. Она согрела молоко и, поставив на поднос чашку и прихватив пару нежных бисквитов, отправилась в ванную комнату.

Виктория нежилась в теплой воде, пила горячее молоко и, как всегда, когда оставалась одна, разговаривала со своим будущим малышом:

– Привет, мой сладкий! Ты кто, мальчик или девочка? Впрочем, мне все равно. Я тебя уже ужасно люблю и хочу, чтобы ты был здоровым, сильным и красивым.

С удивлением она заметила, что плачет. С наступлением беременности у нее вообще глаза все время были на мокром месте. Виктория сама не знала, по кому проливает слезы. Может, ей жаль ребенка, которому суждено родиться без отца? Может, она жалела маленького Зака, в десять лет оставшегося без матери со слабым и безвольным отцом, утопившем в бутылке свою тоску. А может – свою мать, которая никогда никого не любила?

Но больше всего ей было жаль саму себя. Она любила Зака, хотела его, да и что скрывать – боялась судьбы матери-одиночки.

Может, стоит попробовать еще раз?

Нет, это слишком рискованно. Страшно представить, что ее сын или дочь будет жить в доме, где мать погружена в вечную депрессию из-за постоянных измен отца. А надежда на то, что Зак в одночасье сможет перемениться, слишком мала.