Подарок к рождеству - Вайолетт Лайонз Страница 19

В Италии мне очень понравился небольшой го­род Чивитавеккья, где последние десять лет жизни провел великий романист Стендаль. А на острове Эльба я побывала в домике Напо­леона. Кстати об островах — и это уже, в-треть­их: я в них просто влюблена!

При этих словах лицо Абигейл озарилось улыбкой. Увлекшись рассказом, она почув­ствовала себя совсем непосредственно, ша­ловливо отбросила в сторону туфли и совсем по-детски поджала под себя ноги. Ник слушал девушку и любовался ею, разглядывая словно впервые.

— Новая Каледония, Фиджи, Тонга, Пен... Мне довелось увидеть даже эти и другие острова Океании, — увлеченно продолжала она, — но чаще других я вспоминаю испанскую Мальор­ку. Это остров тысячи ветряных мельниц и уди­вительного деревца олива, которая не боится ни зноя, ни холода, ни времени и живет до тысячи лет. В девятнадцатом веке на Мальорку приезжали вместе Фредерик Шопен и Жорж Санд. Они остановились в уютном городке Вальдемоса, где жили...

— В старинном монастыре Ла-Картуха, — неожиданно встрял Ник.

— Ты тоже бывал на Мальорке?

— Пару лет назад. С Крисом. — На мгновение он задумался, будто вспоминая что-то, потом добавил: — А музыку Шопена мы слушали в необычном концертном зале на берегу подзем­ного озера...

— В пещере Дракона?

— Точно. Эта пещера на острове понрави­лась Крису больше всего.

— Он твой единственный брат или есть еще? — Теперь Абигейл захотелось побольше узнать про Ника.

— Единственный, и я, до сих пор, смотрю на него как на маленького братца, поскольку он гораздо моложе меня. — Хмыкнув, Ник доба­вил: — Я начал приглядывать за ним еще в школьные годы.

— И ты не выпускаешь его из виду до сих пор. Не пора ли отпустить оперившегося птен­чика на свободу?

— Мда... Возможно.

Помолчав, Абигейл сказала:

— Из того, что ты мне рассказал о нем, я сделала вывод: он наверняка еще любит Элоиз и хочет вернуть ее.

— Чтобы она еще поводила его, дурачка, за нос. — Лицо Ника снова ожесточилось. — На мой взгляд, любовь — это просто одно из эмо­циональных состояний человека, которое иные люди, слишком, переоценивают. Это чувство причиняет влюбленным больше страданий, чем радости.

— Неужели ты действительно так считаешь? Но почему?

— Потому что убедился в этом на собствен­ном опыте. Мой отец не дождался даже появ­ления на свет своего второго сына и бросил нашу мать. А ведь они, предположительно, лю­били друг друга, когда-то клялись в вечной любви... — Ник потер лоб, опустил голову, по­том поднялся и, зачем-то все-таки, включил верхний свет. Он явно нервничал. — Позднее я, неоднократно, убеждался, что фраза «я люблю тебя» в практической жизни вовсе не подразу­мевает «люблю навеки».

В его памяти опять всплыла Сидни. Она без конца твердила ему: «Ник, я люблю тебя!» Од­нако, многие ее поступки полностью отрицали это утверждение...

После короткой паузы Абигейл неожидан­но спросила:

— Хочешь, я расскажу тебе о Брайане?

Фиалковые глаза женщины встретились с его глазами, как две мерцающих, застывших, ждущих звездочки, руки ее опустились, щеки стали еще бледнее.

— Нет, я не хочу ничего слышать о человеке, за которого ты собираешься выйти замуж, — отрезал он. — Мне это совершенно не интересно.

Он боялся увидеть, как изменится выраже­ние ее лица, засияют глаза, как на губах заиг­рает мягкая улыбка, когда с них сорвется пер­вый раз имя мужчины, которого она любит. И тогда в нем вспыхнет, забушует, закуролесит дикая ревность. А ему это вовсе не нужно.

Эй, черт возьми! Да разве она любит его? Как она могла утверждать, что любит этого Брайана, если вела себя не как его невеста? Как она могла пообещать своему жениху вый­ти за него замуж, а затем с дикой страстью целоваться с другим мужчиной? То есть с ним, Ником...

— Но ты должен знать...

Абигейл не закончила фразу, потому что раздался громкий, пронзительный звук, от ко­торого, казалось, затрясся весь коттедж. Уви­дев, как женщина переменилась в лице, Ник грубо выругался про себя.

— Телефон! — пораженно вскрикнула она. - У тебя, оказывается, есть телефон, а ты гово­рил...

— Да, говорил, но...

Вскочив как ошпаренная, Абигейл оборва­ла его:

— Ты обманул меня! — Фиалковые глаза ме­тали в него яростные молнии. — Всячески убеж­дал, что мы отрезаны от всего мира... Все это время ты, оказывается, просто лгал!

— Поскольку я принял тебя за невесту Кри­са, мне, естественно, не хотелось, способство­вать твоим контактам с мужчиной, к которому ты сбежала от моего брата, — спокойным то­ном объяснил свою позицию Ник.

— Но прошло уже больше часа с того мо­мента, как тебе стало известно, что я не Эло­из, и, тем не менее, ты...

Вдруг она вздрогнула всем телом, покачну­лась и, чтобы не упасть, схватилась рукой за спинку кресла.

— Ник...

Ник рванулся к ней, его руки обвили ее та­лию. Мягкие, губы женщины были плотно сжа­ты, темные брови нахмурились.

— Абигейл, что с тобой? Тебе плохо?

Слабые и горячие женские руки беспомощ­но упали ему на плечи, медленно перемести­лись на шею и сомкнулись в замок. Она слегка прижалась к нему, и упругость нежных сосков соприкоснулась с жесткой мужской грудью. О Боже! Неужели она не знает... не чувствует, что делает с ним? Он услышал ее тихий стон, и она, прижалась к нему нежно и доверчиво, как прижимается дочь к отцу.

Внезапно настроение Ника изменилось, и, в растревоженный мозг, крадучись, вползло чув­ство тревоги. Сначала оно вползало медленно, а затем стремительной иглой пронзило созна­ние, и он вдруг понял, что с Абигейл стряс­лась какая-то беда и что он должен незамедли­тельно защитить и спасти ее.

— Что с тобой? — Тихо и ласково, как ре­бенка, спросил он прижавшуюся к нему де­вушку.

О Господи, что же с ней происходит? Что случилось? Тело, руки, лицо — она вся горит! Он приподнял пальцами ее подбородок: ос­текленевшие глаза смотрели в какие-то неве­домые дали, но не видели ровным счетом ни­чего.

Абигейл приоткрыла запекшиеся губы и по­пыталась что-то сказать, но не смогла. В бес­сильном гневе на свою слабость, она помотала головой и вновь попробовала заговорить, но опять не добилась успеха. Так ничего и не ска­зав, она вдруг закрыла затуманенные глаза, сникла и медленно повалилась на руки Ника.

Телефон! Мысль о нем первой пришла в го­лову Абигейл после того, как ей, наконец, уда­лось вырваться из плена бредовых сновидений.

У него был телефон, но он все это время лгал, заверяя ее, что телефона в коттедже нет!

С негодованием, осознав этот факт, она окон­чательно вышла из состояния сна. Одним взма­хом ресниц глаза ее открылись и увидели кре­мовый потолок.

А почему кремовый?