К дальним берегам - Джил Грегори Страница 19

Он засмеялся.

— Имей в виду, моя милая, ночью будет довольно холодно, и к утру ты замерзнешь, если выберешь кресло.

Элизабет не удостоила его ответом и только пожала плечами. Он затушил стоящую на столе лампу и улегся на свою огромную постель. Элизабет решилась поднять глаза. В комнате было темно, как в яме, она не могла разобрать ничего, однако хорошо слышала, как он ворочается в постели, лежа на чистой простыне, укрытый толстым одеялом. Элизабет ненавидела его еще больше за то, что ему теперь так хорошо. Попытавшись поудобнее разместиться в жестком кресле, она еще сильнее почувствовала боль во всем своем измученном теле. Как мало это кресло пригодно для того, чтобы в нем спать! С безнадежной тоской она грезила о теплой и мягкой постели. Просидев без сна в скованной позе примерно полчаса, Элизабет почувствовала, как по ее спине прошел озноб. В каюте не было слышно ни звука, мужчина в кровати перестал ворочаться, его дыхание стало спокойным и ровным. Тогда потихоньку, боясь вздохнуть или случайно выдать себя громким звуком, она выбралась из кресла. Пол слегка поскрипывал, когда Элизабет осторожно начала продвигаться к кровати и очень медленно, поминутно замирая и прислушиваясь, улеглась наконец на ее свободном конце. Платье она, разумеется, не снимала, однако все так же медленно и осторожно начала натягивать на себя шерстяное одеяло и тяжелое лоскутное покрывало. Потом закуталась во все это до самого подбородка и с радостью почувствовала, как по телу заструилось расслабляющее тепло. С другого конца кровати не было слышно ни звука, лежащий там мужчина ничем не выдавал своего присутствия. Их тела не соприкасались, однако она очень хорошо ощущала его присутствие. Ноздри щекотал чужой, крепкий, мужской запах. Вдруг в темноте раздался голос, хриплый и пугающе близкий. Она замерла в ужасе.

— Каким образом ты порвала свое платье, Лиззи? — спросил он мягко.

Элизабет почувствовала себя в ловушке.

— Один… один мужчина на корабле… Хокинс… попытался… — Она с трудом подбирала слова, запинаясь и поминутно останавливаясь. — Он напал на меня как раз перед тем, как появился ваш корабль, — шептала она.

— А, Хокинс? — его голос был странно спокойным.

Кровать скрипнула, Элизабет напряглась еще больше, однако мужчина только повернулся на другой бок. Она слышала, как он поправляет одеяло, а потом снова его дыхание стало ровным и спокойным.

Элизабет с облегчением вздохнула. Наконец-то он уснул. Кажется, сегодня она в безопасности, хоть ночь сможет поспать в теплой уютной постели. Это ложе было гораздо просторнее и мягче, чем та походная кровать, на которой она спала в течение десяти дней. Теперь ее тело отдыхало в этой мягкой постели. Она знала, что на самом деле следует быть начеку, ибо положение было опасным. И даже более того: невозможно себе представить, какие новые испытания готовит ей следующий день. Однако непонятно почему она себя чувствовала до странности спокойно и умиротворенно. Дыхание спящего рядом с ней мужчины действовало на нее чрезвычайно благоприятно, постепенно страх и волнение начали отпускать, и девушка погрузилась в глубокий, здоровый сон без сновидений.

Когда она проснулась, кровать и каюта были пусты. Элизабет минуту полежала, собираясь с мыслями. Все, что было вчера, вспомнилось ей в мельчайших подробностях.

Элизабет не имела ни малейшего понятия, сколько сейчас может быть времени, но по звукам, доносившимся из-за тяжелой дубовой двери, можно было предположить, что уже позднее утро. Она подошла к двери и приложила к ней ухо. Шум стал сильнее. Это были хорошо знакомые ей звуки повседневной корабельной жизни: в течение десяти дней она слышала их на «Молоте ветров». Конечно, теперь на палубе орудовала другая команда, чужая, а ее прежние знакомые за исключением капитана Милза сидели в кандалах в трюме. Наверное, среди них были и Хокинс, и Генри…

Генри! В прошлую ночь она о нем совершенно забыла! Только теперь вспомнила и в смятении очень явственно представила себе маленького запуганного мальчика, закованного в цепи и сидящего в грязной сырой яме в компании таких, как Хокинс. Кровь похолодела от этой мысли. Ведь он только ребенок, слуга, мальчик на побегушках на «Молоте ветров» — почему он должен страдать оттого, что взрослые затеяли какую-то глупую, никому не нужную войну?

Надо было что-то предпринять.

Элизабет нервно заходила по каюте, стараясь выбрать наилучший способ действия. Первым ее порывом было броситься вниз, в трюм, и постараться самой освободить мальчика. Однако она поняла всю бессмысленность своего намерения: ее остановят задолго до того, как она доберется до трюма. Но даже если и не остановят, как она сможет снять с Генри тяжелые цепи? И, кроме того, где он сможет спрятаться после освобождения? С полной ясностью она видела, что нигде. Оставался только один путь: отправиться к капитану Бурку и попросить его освободить мальчика. Она недовольно сжала губы. Не очень-то приятный способ действия и вовсе не такой уж и легкий, однако ничего не поделаешь, другого пути нет. Она должна умолить Бурка быть милосердным к мальчику.

Элизабет бросилась к своему чемодану в углу и начала выбрасывать из него вещи. Теперь как никогда ей нужна была красивая, представительная одежда. Вот белый плащ, скомканный и грязный, вот серебряное газовое бальное платье — как глупо было брать его с собой! Все вещи находились в полнейшем беспорядке. Тогда она собрала платья и плащ и повесила их в гардероб рядом с вещами Бурка. Элизабет с горечью подумала о том, что если она пленница и должна жить в этой каюте, то следует хотя бы использовать преимущества своего положения. После этого критическим взглядом оглядела утренние туалеты, взятые в путешествие. Розовое муслиновое платье, желтое атласное с белыми кантами она со злостью отвергла: слишком простые, слишком скромные для той цели, которую она поставила перед собой. Теперь больше чем когда-либо ей нужно появиться элегантной и подтянутой, чувствовать себя в форме. Она должна поразить капитана Бурка своим богатством и положением. Пусть знает, что относиться к ней следует с уважением! Только тогда она сможет помочь Генри!

На комоде из красного дерева стоял умывальник с чистой водой, а рядом висело толстое мохнатое полотенце. Элизабет сбросила свой рваный наряд и прежде всего опустила в воду лицо и руки. Воды было мало, и к тому же она была слишком холодной, поэтому вымыться как следует не удавалось. Однако все же Элизабет почувствовала себя посвежевшей и насухо вытерлась толстым полотенцем. После этого достала фиолетовое шелковое платье с длинными узкими рукавами и высоким гофрированным воротом, надела на чистую белую нижнюю юбку и с удовольствием почувствовала прикосновение к телу нежной шелковой материи. Потом, пошарив в чемодане, нашла гребень. Спутанные волосы пришлось расчесывать долго, наконец они разлились блестящей золотой волной, и привычным движением она заколола их на макушке. Решив проверить результаты своей работы, Элизабет подошла к большому овальному зеркалу, висящему возле комода.

Да, с несчастной девочкой, которая встретила капитана Бурка прошлой ночью, с растрепанными волосами и в разорванном платье, теперь покончено. Из зеркала на нее глядела элегантная и подтянутая девушка. Единственным напоминанием о ее прежних испытаниях было легкое красноватое пятно на щеке, в том месте, где Хокинс ударил ее особенно сильно, но, к счастью, оно было теперь едва заметно. Элизабет, довольная, улыбнулась. Фиолетовое платье очень шло ей, подчеркивая полную грудь и тонкую талию, а кружево широкого воротника пикантно приоткрывало шею. Сияние голубых глаз усиливалось цветом платья, а волосы красиво лежали на макушке, и только несколько свободных локонов вилось вокруг ушей. Посмотрим, что теперь скажет капитан Александр Бурк, когда увидит мисс Элизабет Трент, аристократку из Лондона!