Камни в холодной воде - Светлана Оплачко Страница 18

Утро выдалось серым и туманным, но дождя не было. Было прохладно, однако тонкие лучи бледного солнца уже начинали просачиваться сквозь облака — день обещал быть тёплым. В воздухе витал запах прелой мокрой травы, а над хребтами вдалеке поднимались белёсые струйки тумана.

Лия уверенно шагала по направлению к берегу, неся в мешочках и нагрудных карманах бушлата птиц. Ей было интересно — проснулся Ильинский или нет? Вчера она не предупредила его, что идёт вместо Лизы.

Ожидания её не обманули — подойдя ближе к кухне, Лия отчётливо увидела через тюлевую занавеску на окне силуэт Ильинского.

«Сюрприз, блядь!» — хотелось сказать ей, но она промолчала и, сделав вид, что не заметила Вадима Борисовича, свернула на уходившую в заросли черёмухи тропинку. Почти сразу же за её спиной раздался оклик — её заметили:

— Стой!

Ильинский вышел из кухни и стоял в дверном проёме, опершись о косяк. В его пальцах дымилась сигарета.

— Ты куда пошла?

— На берег — за воротами я уже была. — Для убедительности Лия чуть встряхнула мешочек с синицами, из которого донесся недовольный писк.

— Опять ты везде была. — Уголки губ Вадима Борисовича чуть приподнялись, но тут же дёрнулись вниз. — Кстати — а где Лиза? — в голосе Ильинского послышалось разочарование. — Её же очередь.

На языке вертелся дерзкий ответ, но вместо этого Лия сказала, постаравшись придать голосу непринужденность:

— А мы поменялись. — Она на мгновение замолчала, а затем, смакуя каждое слово, добавила: — У меня дембельский аккорд. Я уезжаю сегодня.

Сказала и торжествующе посмотрела на Ильинского, на лице которого застыла полуулыбка, могущая означать что угодно.

В глубине души Лия, конечно, надеялась, что он сейчас упадет на колени и попросит её остаться, но, видимо, это случается только в романах. В жизни такому нет места.

«Да и зачем ему ради меня вставать на колени, унижаться? — подумала Лия. — У него теперь есть Лиза».

Покладистая и сговорчивая Лиза, которая за возможность спать до обеда сделает всё, что угодно. Лию передёрнуло.

— И на чем это ты уезжаешь? — спросил, наконец, Ильинский, продолжая улыбаться.

— С Малиновским и дядей Витей на лодке, — легко ответила Лия, широко шагая по тропинке в лабораторию и неся в руках мешочки с птицами.

— И когда ты вернёшься? — поинтересовался Ильинский, идя сзади. Лия слышала его дыхание и тяжёлую поступь.

Казалось ещё чуть-чуть, и она почувствует на плече теплое прикосновение его руки, жар которой пробьётся даже через свитер и бушлат.

— Никогда, — коротко и просто, словно уронила в воду камень, ответила Лия.

С замиранием сердца она ожидала ответа, которого не последовало.

«Вот, — мстительно подумала Лия, — наконец и я причинила ему боль».

И тут же ядовитой змеёй в сознание заползла мысль — Вадим Борисович не ответил, не потому что расстроился, а потому что ему просто-напросто всё равно.

И от этой мысли стало тоскливо и грустно.

Ей хотелось уехать. Просто уехать и забыть всё произошедшее, как страшный сон, отголоски которого будут преследовать её до конца жизни или до того момента, когда воспоминания потускнеют, а лицо Ильинского заволочёт пеленой тумана прошлого, и помнить она о нём будет только хорошее.

Лия никогда не предполагала, что будет покидать «Тайгу» с таким чувством. Родной стационар был отравлен. А лес вокруг, домики, сети — всё буквально пропиталось ядом предательства и потери. Оставаться здесь дальше явно не имело смысла.

Ильинский продолжал молчать, даже когда они вошли в лабораторию, и Лия, расположившись за рабочим столом, подала ему мешочек с птицами. Она держала ткань самыми кончиками пальцев, понимая, что если почувствует прикосновения Вадима Борисовича, то просто не выдержит. Эти прикосновения, которые до злосчастного приезда Дружинина длились так долго и говорили так много, были единственным, что ещё пока осталось нетронутым — после ночи в новом домике Ильинский ни разу не касался её.