Скажи, что будешь помнить - Кэти Макгэрри Страница 18

В штате Кентукки вооруженное ограбление квалифицируется как тяжкое преступление класса «В» и карается тюремным заключением сроком от десяти до двадцати лет. Человек, ограбивший магазин с пистолетом «Глок», кто бы это ни был, ушел с 250 долларами. На такие деньги можно оплатить счет за сотовую связь и заправить бак внедорожника. Добыча явно не равнозначная риску, но срок получил я, так что тот, кто взял деньги, оказался ловчее меня.

Двести пятьдесят долларов. Удар под дых.

Эксл въезжает в наш квартал. За ним, мигнув фарами, следует на своей машине Доминик. Холидей дремлет на тесном заднем сиденье старенького грузовичка брата. Келлен едет с Домиником.

Мы с Экслом всю дорогу молчим. Говорить особенно не о чем. Теперь весь мир считает, что я, разжившись стволом, грабанул дежурный магазинчик. Еще немного, и кто-нибудь, покопавшись в интернете, выяснит, что курок был-таки спущен, но пуля прошла мимо, и только это спасло меня от обвинения в убийстве.

– Тебя изобразили героем, – понизив голос, говорит Эксл. Одну за другой мы проезжаем похожие коробки домов, выкрашенные светом фонарей в желтоватый цвет. На часах десять, и ночь заметно потемнела, когда мы свернули на нашу улицу.

– Вот это люди и запомнят. Как ты помог губернаторской дочке, когда никто другой на выручку ей не пришел. Есть чем гордиться.

Может быть. Но в памяти засело выражение на лице Элль, когда я выступил с признанием. Вот уж она о героях точно не думала. А думала о парне в маске, размахивающем перед кем-то пушкой.

Оглядываюсь на сестру. Так приятно, что она снова в моей жизни. Тепло и уютно. Холидей – девушка с большим сердцем и сильным голосом. Как у ее тезки, Билли Холидей.

– Я возьму ее на руки?

– Ей уже не шесть. – Эксл сворачивает на дорожку. – Сама ходить умеет.

Но на шестнадцать она не выглядит. Гляжу на нее и вспоминаю большие глаза, обнимашки, книжки-раскраски и слезные мольбы разрешить ей накрасить мне ногти розовым лаком.

В программе была девушка, младше Холидей, но тоже с большими глазами. Независимая и агрессивная днем, по ночам она дрожала от страха перед темнотой. Первые ночи вообще не смыкала глаз, так что на следующий день пеший переход становился для нее адом, тем более с рюкзаком, тянувшим на четверть ее собственного веса.

Она все больше отставала, все больше уставала и с каждым новым уровнем спирали становилась все несдержаннее и злее. На пятый день она упала. Испачкала волосы, порвала брюки, сбила до крови коленку, и, когда я увидел, как дрожит ее губа, что-то во мне перевернулось. Я понял, каково ей. Груз проблем с рюкзаком в придачу порой и меня пригибал к земле.

Говорили, что в центре содержания несовершеннолетних девушка никогда не плакала, и вот теперь пять дней в лесу подкосили ее. Я подумал о Холидей и, прежде чем девушка успела сломаться совсем, подошел к ней, взял ее рюкзак и протянул руку – помочь ей подняться. Она встала и пошла рядом, но больше уже не ругалась и не злилась. А потом и многие другие, кто помладше, потянулись за мной, как за Гамельнским крысоловом.

– Ты прав, ходить Холидей может, но я все-таки возьму ее на руки.

– Я сам ее занесу. Почему ты вообще решил всем рассказать? Твое дело под замком. Я только потому и согласился на весь этот цирк, что они пообещали, мол, никто не узнает, какое обвинение тебе предъявили.

Скрипит кожзам на заднем сиденье. Холидей сонно поднимает веки, но остается лежать.

Есть люди, отказ которым чреват последствиями. Губернатор попросил оказать ему «любезность». Сказал это так, словно записывался в мои должники, но, разумеется, я и на секунду ему не поверил. Я погладил его против шерсти, и в его власти снова отправить меня в тюрьму. Такие люди никому ничего не должны – должны всегда им. Скажи я Экслу правду, ему бы легче не стало, поэтому я соврал:

– Подумал, так будет правильно.

Эксл выключает мотор и качает головой.

Доминик и Келлен стоят у бампера древней, из 80-х, развалины Келлена, крышку багажника которой держит серая лента. Их отец работает в ночную смену и уходит не раньше половины одиннадцатого. Пока он дома, ни Доминик, ни Келлен туда не спешат.

Смотрю на переднее крыльцо, и сердце замирает.

– Вот черт, он вернулся.

Эксл оборачивается так быстро, что я кладу руку ему на локоть, – чтобы успокоился.

– Это не отец. Это Маркус.

Брат выдыхает. Я выхожу. В программе Маркус был голосом благоразумия. Моим однокамерником. Моим напарником. Тем, кто прикрывает тыл. Моим другом. Кто-то следовал за мной – я же следовал за Маркусом.

Он поднимается, черная громадина высотой в шесть футов и два дюйма, и его улыбка разгоняет тьму квартала. Ему едва исполнилось семнадцать, и в школе он идет годом позже – так уж сложилось, – но это не важно. Мы здороваемся за руку, но потом все равно обнимаемся. Похлопываем один другого по спине.

– Ты сказал, к тебе можно заскочить в любое время. Надеюсь, я правильно понял.

– Рад, что ты здесь. – Я отступаю на шаг и оглядываю его с ног до головы. Мы не виделись всего лишь несколько дней, но чувство такое, будто прошла вечность. С коротко постриженными волосами Маркус выглядит немного иначе. Я и не знал, а у него, оказывается, проколоты уши, и в обеих мочках фальшивые брильянты. Маркус одного со мной роста, но сложением ближе к Доминику.

– Как дома?

Улыбка меркнет.

– Я же здесь, да?

Киваю – мол, понял.

– Так плохо?

– Плохо. – Вид у него мрачный. Парень он резкий, но этот год дался ему тяжело. Я знаю, облажаться и профукать свой второй шанс ему так же страшно, как и мне.

– Мама пошла на повышение. Раньше встречалась с дилером, теперь – с каким-то крутым бандюганом. Мне такое общение на пользу не пойдет.

Когда Маркусу предложили сделку в обмен на признание – перед этим он за одну ночь украл три «БМВ», одну из которых разбил вдребезги, – его мать пообещала решительно изменить образ жизни. Наверное, она так и сделала, да вот только перемены не соответствовали потребностям сына. Я понимаю, каково это иметь такую маму. У Маркуса, к сожалению, нет старшего брата, который мог бы о нем позаботиться, поэтому я сказал, что одолжу ему на время своего.

Маркусу я обязан жизнью. Если мне и удалось сохранить здравый рассудок в течение последнего года, то в первую очередь благодаря дружбе с ним. Даже в самые мрачные моменты дружба с ним давала мне надежду. Я трудно схожусь с людьми, но Маркус – исключение, и я рад ему.

– Я – Эксл.

– Маркус. Дома стало немного жарко, вот и понадобилось местечко, где можно поостыть. Дрикс сказал, если что – можно вломиться.

Эксл пожимает плечами, как будто наткнуться ночью на незнакомца у себя на крыльце самое обычное дело.