Римский карнавал - Виктория Холт Страница 18

Лукреция, устроившись напротив отца, с восхищением разглядывала его роскошные покои. Потолок сиял позолотой, стены были окрашены в нежные тона, на полу лежали восточные ковры, а стены начал разрисовывать великий художник Пентуккьо, работа не была им закончена, и часть стен скрывал чудесный шелк. Повсюду стояли стулья, кресла, лежали подушки из шелка и бархата, но все затмевалось великолепием папского трона.

И эта роскошь принадлежала богоподобному человеку, который — ей просто трудно было в это поверить — был ее любящим отцом, считавшим величайшим удовольствием в жизни сделать что-то приятное своим дорогим девочкам.

— Я послал сегодня за тобой, потому что нам нужно поговорить, дочь моя, — начал он. — Мы собираемся разорвать брачный контракт, предполагавший твое замужество. Ты не выйдешь замуж за дона Гаспаро ди Прочида.

— Правда? — спросила она. Джулия улыбнулась:

— А она не отказалась бы. В крайнем случае. Александр потрепал дочь по щеке, и это напомнило ей об удовольствии, которое ей доставляли ласки Чезаре.

— Отец, — воскликнула она, — когда мы увидим Чезаре?

Джулия и папа одновременно улыбнулись, обменявшись взглядами.

— Похоже, я права, — заявила Джулия. — Бедная Лукреция! У нее еще никогда не было возлюбленного.

Александр редко открыто выказывал недовольство своим любимым девочкам, и на этот раз только тень омрачила его лицо, но Джулия знала: ее замечание задело его. Тем не менее она была слишком уверена в себе, чтобы бояться его недовольства.

— Это правда, — повторила она почти с вызовом.

— Однажды моя дочь откроет для себя огромное счастье любви, не сомневаюсь в этом. Но она подождет, когда придет ее пора.

Лукреция взяла руку отца и поцеловала ее.

— Она больше всех любит своих отца и брата, — сказала Джулия. — Да, каждый раз, когда она видит какого-нибудь мужчину, она говорит:

« Как незначителен он рядом с отцом или братом… с Чезаре или Джованни!»

— Лукреция не зря носит фамилию Борджиа, — заметил Александр, — а Борджиа видят в Борджиа великую силу.

— И не только они, — сказала Джулия, улыбаясь и держа в своей руке руку папы. — Я прошу, возлюбленный святой отец, скажи мне, кто теперь станет женихом Лукреции.

— Очень важный человек. Его зовут Джованни Сфорца.

— Он стар? — поинтересовалась Джулия.

— Какое отношение имеют годы к любви? — задал вопрос папа, и на этот раз в его голосе слышался упрек.

Но Джулия тут же постаралась успокоить его следующей репликой:

— Только Боги обладают даром оставаться молодыми. А я могу поклясться, что этот Джованни Сфорца не больше чем человек.

Александр улыбнулся и поцеловал ее.

— Это хорошая партия. Моя возлюбленная дочь будет благославлять меня за него. Лукреция, подойди ко мне, разве ты не собираешься выразить свою радость?

Лукреция поцеловала отца, выполнив свой долг.

— Но я уже не раз была обручена. Прежде чем выражать свою благодарность, я подожду до тех пор, пока увижу его и выйду за него замуж.

Александр улыбнулся. Они развлекали его своими разговорами, и он с сожалением должен был отослать их — ему предстояло заняться делами.

В сопровождении слуг они покинули Ватикан. Когда они пересекали площадь, какой-то оборванец нагло уставился на Джулию и выкрикнул:

— Вот невеста Христова!

Глаза девушки загорелись яростью, но дерзкий мальчишка не терял времени даром — он уже удрал, несясь со всей скоростью, на которую были только способны его ноги, и скрылся из виду прежде, чем Джулия успела послать кого-нибудь следом.

— Ты сердишься, Джулия, — сказала Лукреция, — тебя расстроили слова нищего.

— Меня не волнуют оскорбления, — возразила та. — Ты поняла, что он хотел сказать?

— Что ты возлюбленная моего отца. Это не оскорбление. Вспомни о тех, кто приходит искать твоего расположения именно по этой причине.

— Простой люд считает это оскорблением, — сказала Джулия. — Хотела бы я иметь возможность посадить этого наглеца в тюрьму. Я бы наказала его.

Лукреция содрогнулась. Она знала, что тому, кто осмеливался оскорбить знатную особу, могли отрезать язык.

Она не должна думать о таких вещах. Возможно, она научится вспоминать о подобных случаях совершенно равнодушно, как научилась спокойно воспринимать связь между отцом и Джулией и отношение к ней благочестивой Адрианы или как она смирилась с тем фактом, что она сумеет нажить состояние и приобрести влияние, если станет брать подношения. Она не сомневалась, что со временем будет с таким же равнодушием, как и другие, взирать на подобные вещи и события, но мягкость ее души осложняло дело.

Ей следует успокоиться. Она должна быть точно такой, как те, среди которых она живет. Она должна перестать думать о тех злобных созданиях, которые своей неосторожностью заслуживают жестокого наказания только из-за того, что им захотелось вольно поговорить.

Ей хотелось быть счастливой, поэтому она станет думать о чем-нибудь, что улучшит ее настроение.

Она повернулась к Джулии.

— Наверное, я выйду замуж за этого Джованни Сфорца. Мне нравится, как звучит его имя. Его зовут так же, как моего брата.

— В Италии часто встречается это имя, — напомнила ей подруга.

— Но мне кажется, может случиться что-то такое, что заставит отца выбрать для меня другого мужа. Джулия, я не удивлюсь, если мне никогда не придется выйти замуж — как только я бываю обручена с кем-нибудь, выясняется, что я должна выйти замуж за еще более богатого, более подходящего.

— Ты обязательно выйдешь замуж.

— Значит, тогда у меня никогда не будет любовника, как у тебя.

— Мужья не всегда бывают любовниками, моя дорогая. И тебе предстоит еще долгий путь, прежде чем ты станешь такой, как я.

Джулия наклонилась к Лукреции и улыбнулась заговорщицкой улыбкой.

— Я открою тебе свой секрет. Папа не только мой любовник. Он отец ребенка, которого я ношу под сердцем.

— О, Джулия! У тебя будет ребенок! Джулия кивнула.

— Вот почему я так рассердилась, когда бродяга так сказал обо мне. Мне кажется, все обо мне начинают говорить. Это значит, что кто-то из слуг более любопытен, чем следует… И слишком болтлив.

— Не наказывай никого за это, Джулия, — сказала Лукреция. — Вполне естественно, что они так ведут себя.

— Почему тебя волнует, кого я накажу? Лукреция ответила:

— Я не хочу думать о наказаниях. Разве на площади недостаточно ярко светит солнце или покои моего отца были недостаточно прекрасны? Скоро вернутся домой Чезаре и Джованни, а я выйду замуж. Все это делает меня счастливой. Только об этом я хочу думать.