Лорды Белого Замка - Элизабет Чедвик (Англия) Страница 18

– Вина! – рявкнул Иоанн и щелкнул пальцами.

Младший оруженосец стремглав кинулся исполнять распоряжение принца, и Фульк почувствовал жалость к мальчику и презрение к Иоанну. Чтобы не встречаться глазами с монаршим взглядом, а заодно и с монаршей злобой, Фицуорин занялся гостями, у которых откровенно вызывающие манеры и явное невежество принца вызвали громкий ропот.

– Я не стану преклонять колено в знак уважения перед этим самодовольным болваном! – тщательно подбирая французские слова, возмущенно заявил один из гэльских лордов нормандскому поселенцу. – Я уж, скорее, готов поцеловаться в знак примирения с королем Диармайтом ^[7].

Нормандский поселенец чувствовал себя не в своей тарелке.

– Принц навеселе, – попытался он оправдать Иоанна. – Мне кажется, его высочество не ожидал нашего приезда.

– Чушь! – Ирландский вождь столь оживленно жестикулировал, что Фульку пришлось из осмотрительности отступить назад, дабы у него из рук не вышибли кувшин. – Он прекрасно знал, что лорды Ирландии едут в Уотерфорд приветствовать его прибытие на эту землю, чтобы самим полюбоваться человеком, которого отправили нами править. – Он презрительно показал подбородком в сторону помоста. – Я не вижу здесь взрослого человека; я вижу избалованного и беспомощного ребенка. Как, интересно, Иоанн будет упра влять страной, если он не способен справиться даже с самим собой?

Стараясь сохранять невозмутимость, Уильям де Бург подвел к помосту ирландских и нормандских лордов, чтобы представить их принцу.

Подперев щеку, Иоанн наблюдал, как они идут к нему, а потом театрально зевнул, прикрыв рот рукой. После чего обернулся за поддержкой к своим товарищам, которые одобрительно ухмыльнулись.

– А не может этот балаган подождать? – громко осведомился принц у де Бурга. – У меня сейчас мозги из башки вылетят, я все равно не запомню эти ирландские имена. Они все звучат так, будто кому-то засветили кулаком в брюхо. А в бородищах у них уже, наверное, блохи завелись.

Один из товарищей Иоанна радостно загоготал. Фульк скривился. В дружеском кругу это замечание показалось бы забавным, но высмеивать союзников и вассалов публично было глупо, постыдно и опасно. Хороший хозяин заботится о благополучии гостей. Хороший правитель заботится о том, чтобы преданность его подданных оставалась непоколебимой.

– Завестись там может мятеж, если вы не измените своего отношения, – вполголоса произнес де Бург. – Сир, вы не можете позволить себе нажить врагов среди этих людей.

– Я могу себе позволить все, что захочу, – запинающимся языком произнес Иоанн.

– Даже кровавую войну вместо мира? – сквозь зубы прошипел де Бург. – Между прочим, многие из них говорят по-французски. Вы уже нанесли нам непоправимый вред.

– Да что ты раскудахтался, как старуха! – Иоанн усилием воли выпрямился и напустил на себя гордый королевский вид. – Преклоните колени и принесите мне вассальную клятву! – приказал он, возвысив голос. – А потом можете идти.

Поколебавшись некоторое, довольно продолжительное, время, Роберт Фицалан, один из нормандских поселенцев, выступил вперед, преклонил колено и принес клятву верности. Он говорил так, будто ему сдавило горло, но все-таки сумел выговорить нужные слова. Однако его примеру никто не последовал. Ирландские лорды все до одного развернулись и вышли, так и не признав за Иоанном права управлять ими. У дверей они забрали у слуги свое оружие и покинули зал.

Бранясь себе под нос, Уильям де Бург побежал за ними, пытаясь уговорить остаться, но вернулся ни с чем. Грозно сдвинув брови, он направился к помосту.

Иоанн, пошатнувшись, поднялся на ноги:

– Что бы ты ни собирался сказать, придержи язык. Это ты меня во все это втравил. Теперь сам и расхлебывай. – Качаясь, принц спустился с помоста. – Я пошел к себе, и не смей меня больше беспокоить.

Де Бург остановился, словно оглушенный боевым топором. Единственный нормандский лорд, присягнувший на верность, выглядел жалким и неприкаянным. Фульк разглядывал кувшин, который держал в руке, и вспоминал, как в Вестминстере Иоанн свалил вину на него, приказав заплатить за испорченный сосуд.

«А рано или поздно, – подумал он, – за непомерное тщеславие Иоанна заплатить придется всем нам, и некоторым, возможно, ценой собственной жизни». Сейчас принц играл уже не для забавы, как прежде в шахматы или кости. Теперь игровая доска стала больше, ставки – выше, и для победы требовалась беспощадная целеустремленность.