Эхо любви - Одри Керлинг Страница 18

Развлечения, которым она с таким наслаждением предавалась до своей встречи с Гарри, теперь не доставляли ей ни малейшего удовольствия. Миссис Батлер везла с собой много книг, и Анна много времени проводила за чтением, но вдохновение писать стихи у нее пропало. Были времена, когда стихотворные строки сами собой возникали у нее в голове. Она понятия не имела, как и почему это происходило. Теперь ничто не могло возбудить ее ум.

Разочарование в своих поэтических способностях внушило ей особую симпатию к попутчику по имени Джордж Чиннери. Он был художником, и ей нравилось наблюдать, как он делает разнообразные наброски. Джордж признался, что с радостью написал бы ее портрет, но он слишком часто отчаивается в самом себе, поскольку ему не удается уловить и передать на холсте столько прекрасного.

Однажды он вызвал Анну на палубу, когда солнце садилось. Она увидела окрашенные в алый и розовый цвета облака на голубом небе. Вокруг солнца сиял ореол зеленоватого цвета. Это было чарующее зрелище, она впервые в жизни видела на небе такое необычное сочетание красок. Анна стояла рядом с Джорджем Чиннери до тех пор, пока они не поблекли.

— Если бы только я мог передать все это на холсте! — с тоской воскликнул он.

Из кают-компании донеслись звуки музыки. Кто-то терзал несчастную скрипку, неумело пытаясь исполнить грустную мелодию. Джордж Чиннери рассмеялся.

— Скрипач коверкает мелодию, — заметил он. — Мисс Бейчер, хотите, я выкину этого музыканта за борт?

Она покачала головой. Скрипач мучился над мелодией котильона, под которую она танцевала с Гарри.

— Почему вы всегда такая грустная? — спросил Джордж Чиннери.

— Думаю, насколько все было легче для Джульетты, — проговорила она.

— Девочка моя, что вы такое говорите! Подождите, пока вам не стукнет столько же, сколько мне. Вы еще и не начинали жить, — горячо возразил он.

Они шли вдоль восточного побережья Индии. В море они были уже пять месяцев, и пассажиры каждый день собирались на палубе из опасения пропустить что-либо интересное, но плоские коромандельские берега выглядели тоскливо и неприветливо.

Наконец «Адмирал Хоув» бросил якорь в Кеджери, и судно сразу окружила целая флотилия небольших лодок. Местные жители с бронзовой кожей предлагали купить фрукты и кокосы. На следующий день пассажиров перевели на баржи, на которых им предстояло подняться вверх по течению реки Хугли. Анна с радостью увидела, что Джеймс Симмонс оказался в ее группе, но она заметила, что полковник Батлер частенько бросает на него и его коллег-письмоводителей сочувственные взгляды, когда те размышляли вслух о том, как разбогатеть.

— Думаете, они не сумеют сколотить состояний? — как-то спросила она.

— К черту состояние! Я думаю об их жизни, — мрачно усмехнулся полковник. — Когда я в первый раз приехал сюда, со мной было двенадцать вот таких же молодых парней, а через пять лет в живых остался я один. Все умерли, дорогая моя, все!

— Должно быть, вам становилось грустно, когда вы об этом думали, — предположила Анна.

— Так бы оно и было, не повстречай я замечательную женщину — вашу матушку, сделавшую меня счастливым, — сказал полковник Батлер и поспешно добавил: — Не смотрите вниз, дорогая. На волнах покачивается утопленник.

— О господи! — содрогнулась Анна.

Именно в этот момент перед ними открылся вид на Гарден-Рич. С палубы баржи дома в зеленом обрамлении травы и деревьев сверкали перламутром, как морские раковины, и Анна подумала, что это, должно быть, дворцы, в которых живут владетельные принцы.

Когда из-за изгиба реки показалась Калькутта, и они увидели грандиозное сооружение под названием Форт Уильям, с огромной лестницей, ведущей к нему, в толпе пассажиров раздались восторженные восклицания. Вдоль берегов стояли на причале множество судов, а по реке сновали суда и суденышки. Перед Анной мельтешили красные, синие и коричневые паруса. Чернокожие моряки управляли судами с поразительной сноровкой. Шум стоял невообразимый.

Здесь были корабли со всех концов света, и когда с баржи путешественники высадились на заполненную толпой набережную, говор на сотне наречий, шум и гам, суматоха и гомон оглушили их.

На берегу первым Батлеров приветствовал капитан артиллерии Аллан Грэхем, протеже полковника. Анна увидела, что Генриетта произвела на него впечатление, а та тоже обратила на него внимание. Их взгляды встретились, и она покраснела. Капитан Грэхем поклонился, споткнулся и подал ей руку с намерением проводить к экипажу. Миссис Батлер перевела взгляд с мужа на Анну и улыбнулась.

— Неужели уже завоевание? — заметила миссис Батлер.

— Похоже на то, — с усмешкой ответил полковник.

Анну настолько оглушили новые впечатления, что у нее кружилась голова, когда они добрались до дома в Чоуринге. Внутри было прохладно — опахала под потолком постоянно находились в движении. Она слышала плеск воды, когда травяные циновки на распахнутых окнах окунались в воду. От циновок исходил приятный запах.

— Как это все необычно, правда? — сказала Генриетта, озираясь.

Анна покачала головой. Ей здесь ничего не казалось странным и необычным. Напротив, у нее было такое чувство, будто она вернулась домой.

В английской колонии Калькутты Батлеры пользовались всеобщей любовью и вели весьма оживленную светскую жизнь. У них было множество друзей и знакомых, и редкий вечер проходил без приглашения на какой-нибудь прием, бал или ужин. В течение дня миссис Батлер с дочерьми наносила визиты или сама принимала гостей, а после захода солнца все они отправлялись кататься в коляске на Эспланаду, где снова то и дело встречали друзей и останавливались, чтобы поговорить о том, о сем.

Ритм жизни был весьма бурным. Анна и Генриетта оказались в водовороте светских развлечений. Им приходилось урывать минутку, чтобы написать письмо мисс Бейчер.

— Когда мы жили в Фэрхеме, мы и подумать не могли, что нас будут так часто приглашать, — заметила как-то Анна.

— Да уж! — кивнула Генриетта. — Как вспомню бесконечный вист бабушки и дряхлых адмиралов, которые только и знали, что кашляли да кряхтели, то просто не верится, что это было с нами!

— А здесь очень приятные, приветливые люди, — сказала Анна.

— И как чудесно, что мы приехали в самое приятное время года, когда можно танцевать на балах, не опасаясь, что растаешь от зноя.

Они, не торопясь, спускались по широкой лестнице к своей матери, беседовавшей с миссис Ламберт и ее дочерью Джулией. С ними сестры уже познакомились, а также с миссис Шекспир, высокой элегантной молодой женщиной, к которой Анна сразу прониклась глубокой симпатией.

— Мы с моей сестрой Августой приехали сюда к брату в 1802 году, — рассказывала миссис Шекспир Анне. — Мальчику было всего шестнадцать лет, когда он уехал из дома, и он жестоко страдал от тоски по родине. У нас большая семья, и мы все слишком привязаны друг к другу, так что страдания одного родственника заставляют переживать всех остальных.