Эскиз брака - Эмма Солтерс Страница 18

— Не за что, — проворчал он, переступая порог. — Смотрите под ноги. — Вдруг он резко остановился, и Одри врезалась ему в спину. Он ответил на неожиданный удар всего лишь тяжелым вздохом и продолжил осмотр помещения, переведя луч фонарика с пола на потолок. А затем беспечно сказал: — Знаете, Этелдред, сейчас самое время вспомнить первое правило выживания.

Одри и без того чувствовала себя разиней, а небрежная реплика Добсона, говорившая о том, что она не оправдала его ожиданий, окончательно смутила ее. Она сделала шаг назад и потерла кончик ушибленного носа.

— Разве его можно забыть? — пробормотала она.

Джолли обернулся и обвел ее лучом фонаря.

— С вами все в порядке?

— Цела и невредима. Насколько возможно…

Он осветил лицо Одри и тщательно осмотрел его.

— Разве я не предупреждал вас, что экспедиция — дело нелегкое? — с досадой спросил он. — Если вы этого еще не поняли, то зарубите себе на носу: по сравнению с тем, что нас ждет, это цветочки. Думаю, я поторопился с решением. — Он отвел фонарь в сторону. — Боюсь, мне придется настоять, чтобы вы остались здесь. Вот и все.

— Ох нет, не надо! Я здесь не останусь, — возразила Одри. — Мы будем вместе. Куда вы, туда и я. Вот так.

— Кажется, вы не понимаете. Это может стоить вам жизни.

— А вам?

Одри повернулся к ней спиной и продолжил осмотр комнаты.

— Я знаю, как выжить в этом мире. А вы нет.

— Что дает вам право так говорить? — надменно спросила Одри.

— Если бы не вы, я не попал бы в эту дурацкую историю, — не оборачиваясь, бросил он.

Одри нахмурилась.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ничего, — отрезал Джолли, продолжая осмотр. Он осветил камин у противоположной стены. Перед камином стоял маленький круглый стол и два кресла-качалки с высокими спинками. — Кроме того, что сейчас у нас есть более важные дела, — небрежно добавил он.

— Подождите минутку, Джолли. Я хочу знать, что вы имели в виду, когда…

— Гляньте-ка, — внезапно прервал он. — Это не крыса?

Крыса? Все мысли тут же вылетели у Одри из головы. Если Джолли нарочно хотел напугать ее, то за это представление он смело мог бы претендовать на премию «Оскар». Коленки у Одри задрожали в буквальном смысле слова. Но броситься в бегство она не успела; Джолли схватил ее за руку и заставил посветить фонарем.

— Нет. Полагаю, это старый носок или что-то в этом роде.

— Вы думаете? — с трудом пролепетала она, в страхе прижимаясь к Джолли.

— Это пустяки, Одри.

Все еще прижимаясь к нему, она пробормотала:

— Вам легко говорить. Вы в ботинках. А на мне туфли…

Джолли повернулся и осветил ее ноги.

— Хотите сказать, что вы не надели ботинки?

— Нет, — ответила Одри.

— О Господи, но почему? Разве вы не купили их в магазине туристских принадлежностей?

Услышав его гневный голос, Одри скорчила гримасу.

— Купила… Просто забыла надеть.

Внезапно она очутилась на руках у Джолли. Удивленная Одри прижала к груди оранжево-белый фонарик и вцепилась в него что было сил. Дар речи вернулся к ней только тогда, когда Добсон сошел с крыльца и двинулся в сторону пикапа.

— Что вы делаете? — резко спросила она.

Джолли тяжело вздохнул.

— У первого правила выживания есть дополнение, — сквозь стиснутые зубы сказал он. — Очевидно, я забыл упомянуть об этом.

— Очевидно, — иронически ответила Одри, пытаясь не обижаться на его невыносимое обращение. Как-никак, у него были все основания для гнева. Она действительно забыла надеть ботинки, которые защитили бы ее ступни и лодыжки лучше, чем открытые туфли. Но на улице ее терпение быстро иссякло. — Ну? Что дальше?

Добсон сжал губы.

— Я пытаюсь еще раз заставить вас кое-что понять. Правило выживания очень простое — заботиться о себе. А дополнение к этому простому правилу гласит, что нужно быть готовым позаботиться о себе, — желчно сказал он. — Это ваша башка понять в состоянии?

Пытаясь сохранить чувство юмора, Одри дважды цокнула языком.

— В состоянии, сэр. Есть, сэр!

Лицо Джолли напряглось.

— Этелдред, я говорю серьезно. Вы должны все делать так, чтобы вас не застали врасплох. В том числе и одеваться. И быть готовой ко всему.

— К чему? — сердито спросила Одри. Она уже давно не ребенок, а Джолли обращается с ней, как с сопливой девчонкой. — Ради Бога, мы находимся в доме моего деда, а не в джунглях. Неужели этот несчастный старый заброшенный дом является для вас воплощением опасности? Потому что, если вы так думаете, я…

— Нет, черт побери, я не считаю этот дом воплощением опасности! Но опасность есть, в этом вы можете не сомневаться… — Спустя секунду его губы крепко прижались к губам Одри.

Жаркий поцелуй длился всего мгновение. Затем он отстранился, гневно посмотрел ей в глаза и наконец произнес:

— Иногда, Этелдред, вы чертовски пугаете меня.

Ее глаза слегка расширились.

— Иногда вы тоже пугаете меня, — ответила она.

И тут Джолли снова поцеловал ее, только уже не так злобно.

На этот раз Одри отстранилась первой и всмотрелась в его горящие глаза, пытаясь сообразить, что происходит. Поняв, что надо ковать железо пока горячо, она обвила руками его шею и заставила опустить голову. Когда она раскрыла губы, Джолли издал удивленный стон.

И тут обоих охватило такое лютое, беспощадное и откровенное желание, что сторожа чувств отступили и оставили их беззащитными.

Однако по прошествии нескольких секунд оба очнулись одновременно и отпрянули друг от друга, словно элементарные частицы с одноименным электрическим зарядом. Джолли разжал объятия; Одри скользнула по его телу и встала на ноги. Потом он повернулся и исчез во тьме. Она растерянно смотрела ему вслед.

Поступить по-другому он не мог.

Решив во что бы то ни стало взять себя в руки, Джолли сделал несколько длинных шагов и оказался позади дома. Там в одиночестве он ощутил твердую почву под ногами и мог забыть, что на короткое мгновение потерял голову и позволил себе плыть по течению. Потому что в это короткое мгновение он желал Одри и того спокойствия, которое она могла вселить в его душу. Желал сильнее, чем свободы.

Не сознавая, где он находится, Джолли оперся плечом о столб старой заброшенной беседки, оплетенной диким виноградом. Он сдвинул шляпу на затылок и полез в карман рубашки за сигаретами, забыв, что бросил курить еще десять лет назад. Потом он опомнился, чертыхнулся, тяжело вздохнул и изо всех сил пнул сосновую шишку, которая бесследно исчезла в темноте. Его длинные, беспокойные пальцы скользнули в задние карманы поношенных джинсов, и Джолли впервые после смерти Грэма уставился в звездное небо. Знает ли его друг, какую кашу он заварил? Затем он подумал об Одри. Что она испытывала в его объятиях несколько минут назад? Он все еще ощущал прикосновение ее нежных губ. Он сказал, что Одри пугает его. Но на самом деле он боялся вовсе не Одри, а самого себя. Оказываясь рядом с ней, он неизменно терял голову.