Сердце из нежного льда - Светлана Лубенец Страница 18

Петр Николаевич Башлачев сидел в своем новом кабинете начальника отдела и нервно постукивал пальцами по столу. Ну и стерва же эта Белозерова! Какая же она стерва! Это ж надо так унизить! И как же он поддался этой шалаве, этой проститутке, промышляющей с малолетства?! Расслабился! Курочки переел! Выпил лишнего! Ванессы наслушался! Кретин! Эта дрянь корчит из себя железную леди! Видали мы таких! Она думает, что он без нее не обойдется. Наивная. Еще как обойдется. Если что, он сходит к начальнику смежного отдела и проконсультируется. Олег Яковлевич не откажет и не будет делать вид, будто оказывает помощь олигофрену. Кто вообще допускает баб к руководству? На крупных промышленных предприятиях и в научных учреждениях у руля должны быть одни мужчины, а бабы – они, как на корабле, к несчастью. Их место на кухне, где они должны варить суп и помалкивать в тряпочку до тех пор, пока их специально не спросят. И вообще, последнее время бабам дали слишком много воли. Лезут, как тараканы, из всех щелей и в политику, и в бизнес, и в науку, и в производство. Но, к счастью, не на всех местах дураки сидят. Кое-где настоящие мужики дают бабам чувствительные щелчки по носу. Молодец их директор. Щелкнул Алку. Надо признать, сила воли у нее колоссальная. Даже не вздрогнула. Конечно, она красивая, ничего не скажешь… Такая… вся утонченная, аккуратная, будто только что вынутая из подарочной коробочки… И кто ж ее за язык тянул? Зачем вылезла с заявлением, что справилась бы с отделом и без его помощи?! Даже если это так, зачем было его, Петра, подставлять?! Все равно должность-то уехала! Простить Белозеровой то, как она опустила его при директоре института, Башлачев не мог. Ясно, что этой бабе стоит указать надлежащее место. С одной стороны, он, Петр, уже несколько въехал в работу своего отдела и теперь вполне может подумать о том, каким образом подставить Алку, учитывая, что она осталась исполняющей обязанности своего начальника, ушедшего в очередной отпуск. С другой стороны, он уже столько раз представлял Белозерову в полном неглиже, что очень уж хотелось поглядеть на нее в подобном виде в реальной жизни. Петр Николаевич заерзал на стуле, вспоминая молочно-белую грудь Белозеровой, которую та с наглым лицом продемонстрировала ему, совершенно беззастенчиво распахнув спортивную куртку. На службе она, конечно, ходит застегнутой до шеи наглухо. Взять бы да и дернуть ее беленькую рубашонку за ворот, да так, чтобы посыпались в стороны перламутровые пуговки, а потом рвануть лифон, чтобы опять оголилась грудь. Чтоб не она, Алка, с презрительной миной расстегнулась, а чтоб именно он, Петр Башлачев, с хрустом разодрал тонкую ткань! От подобных мыслей к лицу Петра Николаевича прилила кровь, пальцы перестали постукивать по столу, а ладонь округлилась так, будто он уже держал в ней женскую грудь. Об обнаженной дамской плоти думать было гораздо приятнее, чем о незадавшемся техническом задании отделу. Башлачев представил, как сдирает с Белозеровой стильные брючки, как распинает ее на своем начальническом столе, потом бросает ее на пол, потом сажает на подоконник, а потом она уже сама по утрам приходит к нему в кабинет, раздевается догола, и они устраивают оргии на полчаса до ежедневной директорской пятиминутки.

Он, собственно, примерно на это и рассчитывал, когда решил после идиотского выступления Белозеровой в директорском кабинете подвалить к ней и давно проверенным мужским способом поставить ее на место. Ну кто ж знал, что Алка такое выкинет! Начиналось-то все по обычному сценарию, как с любой бабой…

Петр Николаевич считал себя довольно привлекательным мужчиной. Еще бы! Никакого намека на истощение и выпадение волос. Высокий рост. Плечи немного узковаты и излишне покаты, но это хорошо маскируется пиджаками с широкими плечами. Наметился уже небольшой кругленький животик, но и он благополучно скрывается в недрах все тех же объемистых пиджаков. А летом, когда жарко, на рубашки с короткими рукавами Петр Николаевич всегда надевает безрукавку с многочисленными карманами и клапанами. Так что и в жару незначительные дефекты его фигуры никому не бросаются в глаза. А что касается интима, так… когда разойдешься, уже и не до фигуры, тогда и круглые животики могут выглядеть очень сексуально. Ни одна баба еще на него не жаловалась, а скорее наоборот…

Он был просто уверен, что и Белозерова останется всем довольной. Глядишь, и консультации пойдут уже совершенно в другом разрезе. Она, в благодарность, еще и техзадания за него будет составлять, и отчеты писать.

В тот же день от размышлений Петр Николаевич решил немедленно перейти к делу и в обеденный перерыв отправился в кафешку напротив института, где обычно обедали многие из сотрудников. Войдя в зал, он сразу увидел Аллу Белозерову, которая, как всегда, сидела за столиком одна. Башлачев пристроился в начало небольшой очереди к экономисту Борису, особо не привередничая, взял пару блюд и понес поднос к столику Аллы.

– Не возражаешь? – очень дружелюбно кивнул он на свободный стул.

Она, тоже кивком, дала понять, что не возражает. Петр Николаевич будто бы случайно подвинул стул так, чтобы сидеть как можно ближе к Белозеровой, и завел необременительный треп про погоду, высокие цены, никчемное правительство и международные отношения. Он излучал доброжелательность, сочился любезностью и блистал остроумием так, что эта Мертвая царевна даже начала улыбаться. Башлачев посчитал, что первый этап благополучно пройден и можно приступать ко второму. Для этого он еще ближе подвинул стул к Алле и очень доверительно начал делиться некоторыми институтскими секретами, наклоняясь для этого к ней и чуть ли ни касаясь губами ее щеки. Белозерова и не думала отклоняться. Тогда для еще более полного контакта Петр Николаевич стал периодически класть свою ладонь на ее руку, будто бы в экстазе от рассказываемого. Белозерова ни разу даже не дернулась. Решив, что и второй этап пройден так же удачно, как и первый, Башлачев приступил к завершающему этапу операции, проводимой в людном месте. Он кивнул на Бориса, еще ближе придвинулся к Алле и, доверительно положа руку на ее обтянутое блестящими колготками колено, стал рассказывать о суммах новой премии по одному из завершенных договоров, которую как раз после обеда начнут делить в планово-экономическом отделе. Белозерова сделала удивленные глаза, но не пошевелилась, его руку со своего колена не сбросила, из чего Петр Николаевич сделал вывод, что ей приятно. Он на пару минут убрал руку, чтобы Алла прочувствовала ее отсутствие, одним глотком допил свой кофе и уже более уверенно положил руку обратно гораздо выше того места, где она только что лежала. На этом он решил, что порция его внимания, полученная Белозеровой, на данный момент вполне достаточна. Пусть потомится в его отсутствие, поскучает.

– До встречи, – заговорчески шепнул он ей в ушко и еле удержался, чтобы не подмигнуть.

До конца рабочего дня Башлачев находился в настолько приподнятом состоянии, что благополучно и самостоятельно решил несколько насущных производственных вопросов и даже удачно провел телефонные переговоры с представителями сторонней организации. С ощущением не напрасно прожитого дня Петр Николаевич вернулся домой, осушив по пути баночку любимой «Балтики № 9» и купив себе на вечер кучу газет во главе с ярким и глянцевым мужским журналом «Пингвин». Он полюбовался на девушку, которая на обложке «Пингвина» тонкими пальчиками в многочисленных перстнях кокетливо оттягивала крошечные трусики ниже самого нижнего, и засунул журнал во внутренний карман куртки, подальше от глаз жены, а газеты смело бросил на сиденье своей ненаглядной снежно-белой «Ауди». Жизнь казалась прекрасной и удивительной, как в ранней юности.