Маленький секрет - Сара Харрис Страница 18

Анна задумалась, пытаясь сообразить, что бы такое ответить.

— А, да, — наконец-то произнесла она, доставая из сумки ручку, чтобы прибавить себе уверенности. — Я в коридоре познакомилась с Шоном Харрисоном и…

Но уверенность улетучилась, а когда такое происходило, у Анны не получалось говорить законченными фразами.

— А мы уже сегодня начинаем «преодоление прошлого»? — спросила она.

Все смотрели только на нее. Пэмми передвинула на своем столе несколько фотографий. И вдруг резко произнесла:

— Ну что ж, ладно, раз у тебя и впрямь нет своего мнения по этому поводу.

На несколько секунд в комнате воцарилась тишина.

— Микки, объясни, пожалуйста, Анне, чем занимается наша передача. Похоже, она понятия не имеет, что такое проблемы, — сказала Пэмми, со злостью хватая с правого угла стола стопку бумаг. Она переложила стопку на левый угол стола и пробормотала: — Какого черта они прислали мне оператора из передачи про шоу-бизнес? Да еще от Джимми Сэлада… О, боже!

— Наша передача делится на темы, — начал объяснять Майк. — Тема этого месяца — преодоление прошлого. В прошлом месяце была — депрессия. Так что если кто-то позвонит насчет депрессии, знай, что его соединять не надо.

— Мы занимались этим в прошлом месяце, — подчеркнула Пэмми.

— Да. Говори им, что мы полностью рассказали им все в августе. Соль лития, прозак [15], амфетамин [16], самоубийства, патологические нарушения — все это мы обсудили до мельчайших подробностей. Этой теме была посвящена целая передача, и мы не хотим возвращаться к ней снова.

— Ладно, Микки. Давай про преодоление прошлого, — велела Пэмми, надевая очки.

— Хорошо. Тема сентября — преодоление прошлого, то есть способность человека вычеркнуть из своей жизни какой-то эпизод, — сказал Майк, подавшись вперед, — суметь поставить финальную точку, чтобы двигаться дальше…

— И все такое прочее, — вставила Пэмми, чтобы было более понятно.

— И так далее. Да. В этом месяце программу вместе с нами будет вести доктор Шон Харри-сон. Конечно…

— Я так рада, что Шон опять с нами, — сказала Пэмми. Она сняла очки и засунула изжеванную дужку в рот. — Нам надо привлекать как можно больше врачей. Больше квалифицированных медиков.

— Что нам нужно, так это больше чернокожих, — пробурчал Майк. — В любом случае, Шон — не врач, а психолог.

— Ну и что, даже если так. Он может говорить на любую тему, и я скажу тебе еще кое-что: тот факт, что он так потрясающе хорош собой, вовсе не повредит нашей передаче. Я права, зайчик?

— Пэмми, это же радио.

— Радио-херадио… Это — миллениум!

Какое-то мгновение Майк с отвисшей челюстью переваривал очередную теорию Пэмми. А потом захохотал.

— Вы с Шоном были просто бесподобны, ну, когда позвонила та женщина…

Он опять засмеялся, не в силах продолжать. Анна время от времени поглядывала на свой стаканчик с кофе — оттуда стала просачиваться жидкость.

— О чем это ты? — запищала Пэмми с притворным недоумением. — Когда? Что-то не припомню. Так когда же?

— Когда позвонила женщина и пожаловалась, что у нее бородавки на гениталиях. Ну, помнишь, та, которая бросила мужа и поехала в Африку участвовать в создании женского движения. И ты сказала…

— И что я сказала? — Она посмотрела на Анну. — Знаешь, хоть убей, ничего не помню!

— Ты сказала: «Ну, милочка, если уезжаете сеять просвещение в другую страну, стоит ли удивляться, что вы привезете оттуда домой не только рецепты местной кухни».

— А-а, — разочарованно отозвалась Пэмми. Было ясно, что она ожидала услышать что-нибудь более забавное. — Теперь вспомнила. Так… Может, нам тогда приглашать Шона каждый месяц? Конечно, если ты дашь нам добро, Майк, — уточнила она и подмигнула Анне.

— Нет, в следующем месяце у нас будет Вильгельм Гроэ. Он у нас будет гвоздем программы, когда мы начнем нашу следующую тему — «счастье за месяц». Надеюсь, что к концу того месяца все наши слушатели узнают, как стать счастливым.

Пэмми рассмеялась и свела колени вместе.

— Будем надеяться, что нет. Иначе мы все останемся без работы.

— Может, оно и так, но в любом случае после него у нас будет Морис Стоу, который весь ноябрь будет рассказывать нам о смерти. И часто ли мы приглашаем таких замечательных чернокожих ребят, как Морис, к нам на передачу? К тому же он написал несколько прекрасных книг о потере близких: «Прощай», восемьдесят седьмого года издания; «И все же улыбаюсь», девяносто второго, об альтернативных способах похорон; «Сохранить память», бестселлер прошлого года.

Анна раздумывала, сказать ей что-нибудь или не сказать. Хоть что-нибудь. Она понимала, что если сейчас ничего не скажет, то вообще уже никогда и ничего не скажет.

— Здорово, — произнесла она наконец, чтобы просто напомнить о своем присутствии.

Но в этот момент ее стаканчик с кофе упал, и его содержимое растеклось повсюду.

Анна была неспособна сформулировать в одной фразе свои собственные проблемы. И тем не менее сегодня она будет выслушивать и сводить к одному слову проблемы других. Нервничая, она сидела в наушниках в ожидании выхода программы в эфир. К счастью, Ру научила Анну правильно дышать. Набирая в легкие воздух, Анна подумала о сегодняшнем обеде с Шоном Харрисоном. Для них двоих не нашлось места за столом «команды», поэтому им пришлось сесть отдельно вдвоем. Выдыхая, она вспомнила слова Шона о том, что он часто чувствует себя лишним, что ему редко удается стать где-либо своим. Анна призналась, что она чувствует то же самое. Хотя вот с Шоном ей легко общаться. (Вдох.) За обедом она услышала, как Пэмми за столом команды с завистью пробурчала: «Смотри, как он обрабатывает эту». (Выдох.) И долетевшие до нее обрывки ответа Майка: «… нравится изображать из себя бога… любит слабохарактерных…»

Теперь она слушала выступление Пэмми о том, как ей нравится эта возможность — свободно импровизировать на радио.

— Радио — это такая интимная вещь, — журчала Пэмми. — Но наш продюсер уже бросает на меня страшные взгляды. Вернусь-ка я лучше к сценарию, пока он не сделал мне выговор. Потому чтооо… Что мы имеем сегодня?..

Анна опять набрала полные легкие. Через стекло студии она видела, как Шон ослабил узел галстука. Обычно ей не нравились мужчины старше ее, особенно с дряблыми складками на шее. Но этот был красив, как кинозвезда, — этакий Харрисон Форд [17], только более темноволосый и еще более сексуальный, — и Анне захотелось расстегнуть на нем белую рубашку. Ее юбка медленно бы соскользнула под его руками, а потом… Она выдохнула, а из наушников полился голос Пэмми: