Любви хрустальный колокольчик - Елена Ярилина Страница 18

Вечером он пришел с работы не поздно, около восьми часов. Я весь день просидела безвыходно дома, пыталась работать, но так и не смогла. Долго всерьез раздумывала: а что, если поставить на дверь своей комнаты задвижку, чтобы можно было закрыться изнутри?

Саша разделся в прихожей, прошел к себе, я слышала, как он несколько минут крутился на кухне, даже хлопал дверцей холодильника, что меня удивило. Наконец решительно направился к моей двери, постучал, не получив ответа, постучал еще раз. Преспокойно открыл мою дверь и вошел, в руках букет розовых хризантем, на губах широкая улыбка, прямо джентльмен с плаката, да и только. Я стояла у окна и с упавшим сердцем наблюдала за тем, как он ко мне приближается.

— Добрый вечер, любовь моя. Соскучилась? Извини, что задержался, но все важные и нужные дела, никуда от них не денешься.

Я посмотрела на букет и тихонько вздохнула. Мне очень нравились розовые хризантемы. Эх, такой бы букет, да от кого-нибудь другого! А от кого? Сама не знаю. Цветы мне дарил только Павел, но делал это так небрежно, что они не приносили особой радости. Уйдя в свои мысли, я совершенно забыла о Саше и конечно же совсем его не слушала.

— Как можно быть до такой степени рассеянной, Женя? Ты хоть что-нибудь слышала из того, что я сейчас говорил? Нет? Вот и делай после этого женщинам комплименты. Давно пора взять тебя в твердые руки, а не то ты пропадешь совсем. Не понимаю, как ты без меня жила все это время?

— Очень хорошо жила, просто здорово, гораздо лучше, чем с тобой. Была свободна, принадлежала только себе.

— Ну ладно, хватит киснуть, я же теперь с тобой, так что улыбнись. Посмотри, какие цветы, правда, красивые? И накрой на стол, поужинаем, ты наверняка ничего не ела, вечно у женщин всякие диеты. Посмотри на кухне, я там кое-что принес, тебе и делать-то ничего не надо, все уже готово.

Я поплелась на кухню. Поставила цветы в вазу, нарочно выбрала самую плохую, словно мои любимые хризантемы были в чем-то виноваты. На кухонном столе горкой были свалены продукты, в основном готовые к употреблению, так называемые нарезки. Я вспомнила, что в холодильнике у меня есть зелень, неплохо бы бросить на тарелки для украшения. В дверце увидела бутылку шампанского и бутылку коньяку, слегка подивилась тому, что обе стоят не там, где надо, и переложила шампанское в морозилку, ведь наверняка он его сейчас пить собирается, не успеет же охладиться, а коньяк вытащила. Коньяк оказался весьма средненьким, но все равно я ему, в отличие от шампанского, обрадовалась. С этой бутылкой в руках меня и застал Саша, который зачем-то переоделся и выглядел весьма торжественно, что было странновато и не совсем уместно для кухни. На его фоне я смотрелась совсем уж серенькой мышкой, но этот факт меня волновал сейчас меньше всего. Но мой жилец думал иначе. Он оглядел меня, сморщился и покачал головой:

— Ну и вид у тебя! Иди переоденься, да поторопись, долго ждать не намерен.

— Зачем? Я вполне нормально одета.

— Не вижу ничего нормального в этих обносках, как ты вообще можешь носить эти брюки? Надень что-нибудь поприличней, лучше, конечно, юбку, все-таки у нас с тобой сегодня праздник.

— В этих брюках я всегда хожу дома, мне так удобно, и снимать их не собираюсь, не говоря уже о том, что праздновать мне совершенно нечего.

— Господи! Ну какая же ты все-таки упрямая, не одобряю эту черту в женщинах, учти на будущее. Сейчас спорить с тобой не хочу, оставайся уж в чем есть. Зачем ты, кстати, взяла эту бутылку? Я купил ее просто так, на всякий случай, пить мы будем шампанское.

— Этой бутылке в холодильнике делать нечего. Потому что: во-первых, коньяк не охлаждают, во-вторых, я собираюсь пить именно его, поскольку не люблю шампанское.

— Странно. Я думал, ты обрадуешься. И потом, коньяк слишком крепкий напиток для женщины. Но уж если тебе пришла в голову такая блажь, то так и быть. Хотя, по-моему, ты просто оригинальничаешь.

— Это не я оригинальничаю, это ты сделал плохой выбор: у меня масса недостатков, есть и куда более серьезные, чем пристрастие к коньяку. Но этой беде легко помочь — кругом полно женщин хороших и разных, ручаюсь, что если постараешься, то найдешь по своему вкусу, хоть он у тебя и чудовищный.

Весь остальной вечер я вела себя точно так же, задавшись целью испортить дурацкий праздник. Молола всякую чушь, высмеивала его, меня словно прорвало. Саша налил мне только одну рюмку и счел, что для меня этого вполне достаточно, но я так не считала и сама за собой ухаживала. Он попробовал отнять у меня бутылку, но я не дала, и он махнул на меня рукой. Я напивалась намеренно и целенаправленно и делала это назло ему. При этом понимала, что в конечном итоге хуже всего будет не ему, а мне. Но ведь плохо будет только завтра, а сегодня моя неумеренность и вызванные ею залихватские манеры раздражающе действовали на моего жильца, он прямо из себя выходил. То ли еще будет, мстительно подумала я. А что, собственно говоря, будет-то? Уже поздно, скоро спать, так что ничего не будет, кроме сна.

Я проснулась одна и чувствовала себя при этом просто ужасно. Похмелье — что может быть отвратительней? Господи, и зачем же я так вчера напилась? То, что я чувствовала себя так плохо сейчас, было весьма неприятно, но странно, мне совсем не было стыдно. Это Саша на меня так разрушительно действует, мрачно решила я. Кстати, который час? Наверное, мой злой демон уже ушел на работу, но повернуть голову, чтобы посмотреть на часы, было выше моих сил. Уснуть бы опять и проснуться с прекрасным бодрым настроением, зная, что нет никакого Саши, что он мне просто приснился в страшном похмельном сне. Нет, надо что-то с ним делать, невозможно так дальше жить. Казалось бы, чего проще — сказать ему, что его время вышло, пусть немедленно съезжает. Почему же я не говорю? То есть я что-то такое ему уже говорила, но, видно, не очень серьезно, а почему? Чего я опасаюсь? Боюсь его реакции на мои слова? Пожалуй. Но надо решиться, нельзя же все время трусить. А может быть, он все-таки мне нравится и поэтому я не гоню его в три шеи? Кое-как я выползла из кровати и поплелась в ванную, стараясь поменьше шевелить головой. Особой бодрости душ мне не принес, и чашка черного кофе, которую я выпила потом на кухне, тоже не слишком помогла. Несмотря на сильную вялость, я все-таки решилась выйти из дому, понадеялась, что на улице мне станет лучше. Кроме того, я просто не знала, чем заняться, работать сил не было.

На улице мне полегчало, холодный ветер слегка взбодрил, поднялось настроение. Дождя не было, хотя по небу неслись темно-серые тучи, но ветер так быстро гнал их, что они просто не успевали пролиться дождем. Я шла куда глаза глядят, но вскоре начала зябнуть. Возвращаться еще не хотелось, давненько я не бродила вот так, без всякой цели. Оглядевшись по сторонам, я увидела, что нахожусь недалеко от новомодного магазина, так называемого бутика. Светка говорила мне о нем как-то, кажется, еще летом, очень хвалила. Я решила зайти полюбопытствовать, посмотреть, что там за товар, тем более что в магазине наверняка тепло. Здесь оказалось не просто тепло, но даже жарковато и душно. Одежда была развешана очень удобно, легко все как следует рассмотреть. Вещи и впрямь были хорошие, некоторые даже очень хорошие, но цены!.. Боже мой! Цены прямо-таки ошеломляли, к ним надо было долго привыкать. Впрочем, какая мне разница, покупать я все равно ничего здесь не собираюсь. Обойдя весь магазин, нигде не задерживаясь подолгу, я окончательно согрелась и повернула к выходу. Совершенно случайно взгляд мой упал на один из манекенов, и отвести глаз я уже не смогла. Меня попросту заворожило платье. Вроде бы и не было в нем ничего особенного, и в то же время оно мне настолько нравилось, что во рту пересохло. Про него можно было смело сказать: стильная штучка. Оно мне подойдет, совершенно определенно я буду в нем выглядеть более чем хорошо, и я так давно ничего себе не покупала. Уговаривая себя подобным образом, я решилась наконец взглянуть на ценник, он превзошел мои самые худшие ожидания. Нет, я решительно не могу себе этого позволить. Думая так, я тем не менее пожирала глазами платье, и при этом у меня в голове словно арифмометр крутился, прикидывая и высчитывая. Деньги у меня с собою были, все, какие у меня есть, последние — напомнила я себе, но уже знала, что куплю платье, даже если следующие два месяца буду сидеть на хлебе и воде. Ничего страшного, стройнее буду. Тут я наконец заметила, что возле меня стоит молодая, роскошно одетая продавщица и смотрит на меня скептическим взглядом. Это как веником смело мои последние сомнения, и я твердо решила, что если платье на мне будет хорошо сидеть, то я обязательно куплю его, а там будь что будет! Платье сидело идеально, я это видела во всех зеркалах кабинки для примерки и не спешила снимать его, поскольку сама себе в нем нравилась, а это бывает со мной ой как не часто. Конечно, я купила его. Не знаю, зауважала ли меня продавщица, я себя уважала минут пять точно. Потом опасения нахлынули вновь, как вдруг мелькнула спасительная мысль. У меня есть очень дорогой кулон с рубином, подарок Павла. Равнодушная к драгоценностям, я берегла эту вещь в память о нашей любви, честнее сказать, о моей любви. Павел мертв, а мне теперь все безразлично, все давно перегорело, что с ним связано. Если совсем не на что будет жить, то можно будет продать кулон и решить проблему. Я сразу повеселела. Совершив столь неожиданную покупку, я так воодушевилась, что, придя домой и слегка перекусив, смогла переделать массу мелких дел, откладываемых раньше по каким-либо причинам, и, в довершение ко всему, настряпала картофельных котлет под грибным соусом. Весьма довольная проделанной работой, а главное — собой, посмотрела на часы: уже начало девятого, ну и где же носит этого типа? Через несколько минут открылась дверь, и упомянутый тип вошел в квартиру. Я в этот момент была в прихожей, конечно же не встречала его, упаси меня боже! Поговорила по телефону с дочерью и как раз клала трубку, когда он вошел. С совершенно непроницаемым лицом, молча, он прошествовал мимо меня, словно это была и не я, а какая-нибудь кариатида. Что это с ним? С ума окончательно спрыгнул? Ах, ну да, испорченный праздник. Ну и что? Подумаешь, это все пустяки, дела житейские, не стоит из-за этого себе кровь портить. Решив тоже не обращать на него внимания, я преспокойно уселась за стол и, положив себе две котлеты, щедро полила их своим любимым грибным соусом. Вошедший в эту минуту на кухню Саша невольно потянул носом. Еще бы, такие запахи! Но ел он с таким недовольным видом, словно у него на тарелке лежали опилки. Презрительно ковыряя вилкой уже пятую котлету, Саша вдруг небрежно спросил: