Прекрасная саксонка - Тара О'Делл Страница 18

Она была его трофеем, символом его победы над ее народом. И он, как победитель, имеет право взять ее. Если пожелает, каждую ночь! Даже несколько раз за ночь!

А из-за этого дурацкого соглашения он вынужден жить как монах.

Жобер выругался и начал спускаться по лестнице, но замедлил шаги, почувствовав сквозняк. Где-то оставили открытыми двери и окна.

Он спустился б общий зал. Там крепко спали, растянувшись на скамьях, его люди. Казалось, все было в порядке. Но что-то его насторожило. Во сне он видел не только Дамарис. Ему снова снился кошмар, будто он находится в подземелье. На этот раз он слышал, что снаружи его темницы кто-то шептался. Один сон постепенно перешел в другой, но воспоминание о голосах осталось. Ему казалось, что с кем-то шепталась его саксонка.

Во дворе было пусто и темно. Возле конюшни тявкнула собака, потом все стихло. Он снова направился в зал.

Приближаясь к дому, Жобер вдруг заметил приоткрытое боковое окно. Это его удивило. Он свернул к сторожевой башне, чтобы узнать у стражников, не заметили ли они чего-нибудь подозрительного. Жобер взобрался по лестнице и вышел на крепостную стену. Никто его не окликнул. У него тревожно забилось сердце.

Стражники перебиты! Это набег! Он поспешил вниз, чтобы поднять тревогу, и едва не споткнулся о лежавшего на полу человека. Человек застонал и сел.

– Черт возьми, что случилось? – спросил Жобер.

– Милорд? – удивленно прохрипел Озберт.

– Да, это я, Бреврйен. Говори, что произошло?! Озберт не ответил. Густой сладковатый запах ударил в ноздри Жобера. Это было не вино, а какой-то другой, очень крепкий напиток.

Жобер пришел в ярость. Ему хотелось схватить стражника за горло и размозжить ему голову о стену.

– Где другой часовой? Или он тоже пьян?

– Милорд, – попытался объяснить Озберт, – мы не собирались напиваться. Но вино так быстро ударило в голову...

– Думаешь, оно было отравлено?

– Отравлено? Нет. Зачем Голде травить нас? Просто... – он застонал, – я никогда не пробовал такого крепкого напитка. Саксы делают его из меда. Я слышал, что напиток этот крепкий, но никогда не думал, что со мной такое случится.

– Кто такая Голда?

– Ткачиха, – простонал стражник. – Такая смазливенькая.

Озберт закрыл глаза.

Жобер с отвращением смотрел на него. Уже забрезжил рассвет.

– Нужно вычистить конюшни, – сказал он, оглядывая двор. – Я хотел направить на эту работу саксов, но ты и твой товарищ сделаете эту работу вместо них.

– Чистить конюшни? Сегодня? – взмолился Озберт.

Жобер отлично понимал, почему он так приуныл. Выгребать месяцами накопившийся навоз и гнилую солому – работа неприятная в любое время. Но если у человека тяжелое похмелье, она оборачивается сущим адом.

– Принимайся за работу. А я разбужу другого стражника и сообщу ему приятную новость.

Озберт с трудом поднялся и торопливо удалился. Второго часового Жобер обнаружил неподалеку: тот храпел, прислонившись спиной к крепостной стене. Пинок под ребра быстро поставил его на ноги.

После ухода второго стражника Жобер нашел на земле пустую флягу, поднял ее и понюхал.

Медовый напиток. Жобер слышал о нем, хотя сам никогда не пробовал. Говорили, что он в несколько раз крепче вина. Зачем, интересно, потребовалось этой Голде угощать их медом именно этой ночью? Интересно! А в состоянии ли работать сама ткачиха или у нее тоже болит голова?

Жобер заглянул в помещение, где обычно ткали шерсть. Там никого не было. Он вернулся в дом и приблизился к отгороженному занавеской углу, где спали незамужние женщины. Некоторые уже проснулись и заплетали друг другу косы. Увидев его, все замерли.

– Мне нужна Голда, – сказал он.

Все покачали головами, дав ему понять, что ее здесь нет.

Он вышел во двор и заметил женщину, торопливо направлявшуюся через двор к ткацкому сараю.

Он нагнал ее и, схватив за руку, развернул лицом к себе.

На него глядели широко расставленные янтарные глаза. Прядь рыжеватых волос выбилась из-под капюшона плаща.

Смазливенькая, сказал про нее Озберт.

– Ты Голда? – спросил Жобер. Женщина улыбнулась.

– Где ты взяла мед? Что ты сделала с часовыми?

Она продолжала улыбаться. Или ни в чем не виновата, или не боится, что он ее накажет.

Жобер отпустил ее руку. Незнание саксонского языка очень мешало ему. Вот и сейчас он не мог как следует допросить женщину.

Она призывно облизала красиво очерченные губы, и Жобер почувствовал напряжение в паху. Он подумал, не принять ли ее приглашение. Но сразу же с отвращением отпрянул от нее. Она, наверное, уже ублажила обоих стражников. Как бы он ни изголодался, у него не было желания брать эту девицу.

Эдива увидела, что норманн догнал Голду и наклонился к ней, будто прошептал на ухо что-то ласковое, потом ушел.

Она торопливо отпрянула от окна. Ей не хотелось, чтобы он заметил, как она подглядывает за ним и его любовницей.