Таинственная незнакомка - Маргарет Эванс Портер Страница 18

– К тому времени я уже вернусь в Лондон, – сказала Ориана.

Через две недели она расстанется со своими животными, расплатится со слугами и покинет маленький коттедж в долине, а до тех пор станет избегать любых сборищ, где можно столкнуться с аристократами.

Девушка-служанка с супницей в руках остановилась возле ее стула и застенчиво спросила:

– Velshiu erm'akin Ben-rein Hostin?

Ориана посмотрела на Дэра, ожидая, что он переведет вопрос девушки.

– Она спрашивает, видели ли вы королеву Англии. Ориана ответила с улыбкой:

– Да, несколько раз. И короля тоже. И они видели меня.

За столом все рассмеялись, а хозяин дома пожелал узнать, где состоялась встреча гостьи с их королевскими величествами.

– В театре, – объяснила она. – Их величества сидели в своей ложе, задрапированной бархатом. На самой ложе вырезаны гербовые щиты.

Она в это время была на сцене и пела для их величеств.

После обеда миссис Керфи предложила Ориане перейти в гостиную, предоставив мужчинам наслаждаться бренди в свое удовольствие. Ориана быстро избавилась от страха услышать расспросы личного порядка, так как простодушную хозяйку интересовали только две вещи: цены на одежду в Лондоне и впечатления Орианы от острова, его домов, красивых пейзажей и дешевизны провизии.

– Я никогда не жила в другом месте, – призналась миссис Керфи, – и мне не с чем сравнивать. Сэр Дэриус говорил, что вы жили в Брюсселе. А бывали ли вы в других городах на континенте?

– В Париже и Вене, – ответила Ориана, и как раз в эту минуту в гостиную вошли Дэр и доктор. – А еще мы с матерью провели несколько лет в Италии.

И она продолжала делиться со своими друзьями с острова Мэн воспоминаниями о некоторых случаях из своего прошлого, испытывая чувство вины из-за того, что о многом вынуждена была умолчать.

Когда они ехали при лунном свете по Глен-Олдин, Дэр спросил, понравился ли ей проведенный вечер.

– О да, очень, – ответила Ориана. Избалованная постоянной жизнью на людях, она привыкла быть центром внимания, и сейчас ей этого не хватало. Тем более такого уважительного и нетребовательного внимания, как сегодня.

– Уверен, что вы привыкли к более избранному обществу, нежели компания деревенского врача, его супруги и владельца свинцового рудника с острова Мэн.

В глубине души забавляясь не слишком искусно скрываемым желанием Дэра выведать у нее хоть что-то, Ориана спокойно ответила:

– Мне случалось обедать за столом в доме герцога, но я также несколько месяцев провела в качестве жены солдата в гарнизонном городке. Делайте из этого любые выводы.

– Время, проведенное вами в Италии, наверняка было интересным.

Ориана рассмеялась негромким мягким смехом.

– Иногда очень интересным. Мы с мамой постоянно находились в движении. Зиму провели в Милане, а весну в Венеции. На лето перебрались во Флоренцию, осенью жили в Риме, а после Нового года вернулись в Милан и начали круг снова.

Уроки, репетиции, выступления – никогда еще она не работала с такой нагрузкой. Ориана пела для аристократов, иногда для королевских семейств в лучших оперных театрах, приходилось петь и для развлечения гостей на частных празднествах. Пела в церквах и монастырях. И хотя отзывы итальянских музыкальных критиков были хвалебными, наиболее высокие эпитеты они приберегали для собственных оперных див. Ее талант считали выдающимся – для английской девушки, особенно такой юной, – однако большинство людей считали, что итальянские оперы написаны для итальянских голосов. Но у Орианы были свои поклонники, и поскольку ее необычайная красота не вызывала сомнений, она имела довольно заметный успех.

– Расскажите мне о Везувии. Ведь вы бывали в Неаполе и, разумеется, видели его.

– Трудно его не заметить. Он высится в отдалении, огромный и дымящийся.

– Взбирались вы на него?

– Все туристы это делают. Однажды вечером мы выехали из Портичи на осликах и поднялись на самую вершину. Заглянули в глубокий кратер, полный вздымающихся волн жидкого огня. Это страшно, кажется, ты смотришь в ад. А через несколько недель над вершиной горы поднялся черный дым. Послышался грохот, один за другим следовали взрывы, похожие на раскаты грома, и в ночное небо взлетали раскаленные камни. А потом по склонам горы спустился огромный поток лавы.

– Завидую вам, это зрелище необыкновенное. Мне представляется, что камни там черные.

– Да, я собрала горсточку на память.

– Вы были счастливы тогда?

– Я не была несчастной. Но за четыре года соскучилась по Лондону и была рада вернуться на Сохо-сквер.

Двуколку сильно тряхнуло, она накренилась. Ориану бросило к Дэру, и он поддержал ее, обняв одной рукой за плечи. Внутри у Орианы все словно бы растаяло, однако она заметно напряглась.

– Простите, – сказал Дэр, отпуская ее. – Колесо, видимо, ударилось о камень.

Ориане вдруг стало жарко, несмотря на холодный ночной воздух. Темнота таила в себе опасные соблазны. Дорога пустынна, их только двое, мужчина и женщина. Он хочет ее, и его невысказанное желание возбуждает в ней ответный порыв. Если она позволит ему еще раз поцеловать себя, нежно, страстно или просто мимолетно, она окончательно утратит способность мыслить трезво и разумно. И тогда придется завтра же начать укладывать вещи и отправляться в Ливерпуль первым же кораблем.

С отчаянно бьющимся сердцем она ждала, что вот сейчас он заключит ее в объятия.

Едва они подъехали к воротам Гленкрофта, Ориана попросила:

– Остановитесь, я хочу сойти.

– Как, прямо здесь, на дороге?

Но Ориана уже схватила поводья, натянула их сама, и Феджак послушно остановилась.

– Доброй ночи, сэр Дэриус.

– Я же просил вас называть меня по имени, – жалобно произнес Дэр, когда она уже выбралась из двуколки, и крикнул ей вслед: – До завтра, Ориана.

Под зеленым шелком по коже Орианы побежали мурашки – и вовсе не от ветра.

Еще целых две недели этих «до завтра», подумала она, быстрыми шагами направляясь по дорожке к коттеджу. Четырнадцать дней и ночей давать ему уклончивые ответы на вопросы, отказываться петь ему, избегать прикосновения его рук... его губ, если она не хочет потерять уважение к себе, которое отчаянно пыталась сохранить.

Так утомительно все время быть начеку. Никогда прежде Ориана не чувствовала себя до такой степени скованной приличиями. Если ей нравился джентльмен, она охотно с ним флиртовала. Правда, светская молва неизменно превращала приятное знакомство в пошлую связь, а бойкие карикатуристы, специализирующиеся на сатирических листках, изображали еще одну непристойную постельную сцену и вывешивали это изображение в витринах своих магазинчиков.

Здесь, на острове, она защищена от тех, кто причинил ей столько боли, но не смеет и думать о том, чтобы воспользоваться своей свободой. Избранная ею самой роль чопорной вдовы вдруг показалась Ориане проклятием, а не благом.