Эльнара. Путешествие за море - Кора Бек Страница 18

Рассказывали, что в доме одного очень престарелого фарконца сия малопривлекательная вещь, изготовленная согласно пожеланиям и размерам предполагаемого покойничка, стояла добрых несколько лет в ожидании своего часа. Неизвестно почему, гроб поставили в коридоре у самой входной двери, невольно напоминая многочисленным домочадцам, что все люди смертны. Конечно, были и те, кто впервые переступал порог этого дома и пугался до колик в животе, не имея представления о подробностях этой истории и особенностях натуры местной достопримечательности по имени Васена. Закончилась сия трагикомедия тем, что родственники, взбешенные неприличным долголетием веселого и бодрого старика, буквально за гроши уступили непригодившуюся в хозяйстве вещь близким своего соседа, который скоропостижно скончался в самом расцвете сил. А на следующий день отдал Богу душу дед-долгожитель. Его опростоволосившиеся сыновья, в силу возраста уже и сами-то подумывающие о дорожке на небеса, с тяжелым сердцем, памятуя о причудах гробовщика, направились к известному дому по улице Руси. Не было предела радости этих горемык, когда они увидели Васену, важно попивающего холодный квас, в комнате с розовым окном. Правда, русич, уже прослышавший о продаже первого гроба, за новый товар и срочность предстоящей работы затребовал сумму, вдвое превышавшую прежнюю. Однако спорить с мастером никто не решился. С тех пор представление фарконцев о беспечности русичей в денежных делах сильно поколебалось, а виной тому стал Васена — рослый рыжеволосый детина тридцати лет от роду с безмятежным взглядом ясных голубых глаз и открытой улыбкой на круглом веснушчатом лице.

В тот час, когда путешественники с далекого загадочного Востока подошли к дому номер шесть по улице Руси, во дворе находились двое молодых мужчин и две нарядно одетые девушки. Глазам Эли и Султана предстала любопытная картина. Под окнами по левую сторону от калитки сушилось на веревках белье, справа были небольшие низенькие строения, вероятно, для хранения дров или другой хозяйственной утвари, а посерединке, прямо перед входной дверью, располагалась чистая песчаная площадка. По обе стороны этой площадки было по одному мужчине и по одной девушке, и все они играли в занимательную игру.

У Султана, обожавшего азартные игры, загорелись глаза. Позабыв о цели своего визита в этот дом и даже о стоявшей рядом Принцессе, он полез в котомку за игральными костями, дабы показать этим чудакам, какой должна быть настоящая игра. Но вдруг откуда-то сверху раздался разъяренный и немного визгливый крик. Мужчина, высунувшийся из окна второго этажа, с явным негодованием обращался к одному из игроков:

— Васена, да сколько ж тебе можно повторять одно и то же! Играй в свою дурацкую лапту где-нибудь в другом месте! Опять твой мяч угодил в белье, которое моя жена постирала только этим утром!

— Да не переживайте вы так, дяденька Маош! Я сейчас своей мамане скажу, она вмиг все заново отстирает, еще чище прежнего белье будет. Чего ж из-за пустяков всяких так расходиться?

— Я тебе покажу «пустяков»! Ты над кем насмешничать вздумал? Вот не поленюсь — спущусь да огрею тебя своей кувалдой! Ходить сам не сможешь — не то что в игры играть!

— Не огреете, дяденька Маош, кто для вас потом гроб-то смастерит? Не простят вам добрые фарконцы такой шалости, даже если и отважитесь на сие неправедное дело. Васена всем нужен!

— А я помирать, может, вовсе и не собираюсь! — запальчиво крикнул мужчина. — А уж коли и придет мой час, скажу своим, чтоб похоронили прямо в земле. Мертвецу-то какая разница, где лежать?

— Большая! — со знанием дела ответил гробовщик. — В земле-то сырой тело быстро разлагаться начнет, черви всякие станут жрать его немилосердно, а уже через каких-нибудь пару-тройку дней от вас только рожки да ножки останутся. Ну разве ж не обидно сие для Божьего создания? А вот в моих гробах — ну, конечно, смотря из какого дерева сделать! — тело может храниться в целости и сохранности аж до целого месяца, Богом клянусь, сам не раз проверял!

— Да что ты все о смерти да о смерти, как будто других разговоров на свете не может быть, — сплюнул с досады мужчина. — Лучше б подумал, кому сам будешь гроб заказывать, когда придет твой час, негодный насмешник!

— А я всегда один про запас держу, — оскалил зубы рыжеволосый молодой человек. — Только вот трудно предугадать, дяденька Маош, кому он раньше пригодится: мне, при моем добром здравии, иль кому из соседей, что постарше да похилее будут. Имейте в виду, я для хорошего соседа ничего не пожалею! Надо будет, и свою очередь в рай уступлю.

Окно на втором этаже звонко захлопнулось. Молодые люди от души расхохотались, но внезапно удивленно замерли: только сейчас они обратили внимание на мужчину и девушку, которые стояли у калитки в весьма странном для Ланшерона одеянии. Светловолосая девица с розовыми губами и здоровым румянцем во всю щеку первой пришла в себя. Она с ироничной улыбкой обратилась к незнакомцам:

— Вижу я, люди добрые, вы из дальних краев к нам пришли! Таких дальних, что скорее даже диких, если тамошние девушки одевают на себя мужской плащ, а мужчины облачаются в женский халат! — девица заливисто расхохоталась.

— Помолчи-ка, Марья! — оборвал ее вдруг Васена. — Чего зубы скалить да насмешничать, коли сразу видно, что перед нами — люди пришлые, путь большой одолевшие? Может, ланшеронцы тоже так когда-то наших далеких предков здесь встречали, а теперь мы у них в почете и уважении находимся. Посмеяться над чужеземным человеком — дело нехитрое, только смотри, как бы плакать потом не пришлось.

— Уж не влюбился ли ты, Васена, в эту девицу? — подбоченилась та, которую назвали Марьей, с явной завистью взглянув в дивные черные глаза гостьи. — Это ты, мой милый, смотри да помни, что за двумя зайцами погонишься — голодным останешься.

— Я голодным, Марья, не останусь, — добродушно ответил парень. — И дело у меня надежное, и девок красивых вокруг хватает! Прямо сам себе порой завидую!

— Ну, смотри, — немного угрожающим тоном произнесла девушка, — если когда-нибудь этот болван Маош все же сдержит свое слово и разобьет твою рыжую голову, я о тебе плакать не стану. У меня женихов пруд пруди, а некоторые и побогаче тебя будут. Так что великому и завидовать, так это мне!

— Ступай себе с Богом, Марья! — насмешливо улыбнулся гробовщик. — Чай, женихи-то тебя уж заждались, небось, из-за такой красавицы друг другу морды бьют! Иди погляди, надо будет — разними. Что время-то попусту тратить?

— Ты меня прогоняешь? — визгливо вскрикнула девица. — Сам же потом первым прибежишь, в ногах валяться будешь, прощения выпрашивать, а я еще подумаю, прощать ли? Да что ты на нее уставился, дуралей? Смотреть-то ведь не на что: ни ростом, ни телом не вышла, одни глаза-то на лице худом! То ли дело я — белотелая, краснощекая, словно булка сдобная!

— Иди-ка ты, булка, подобру-поздорову, — голубые глаза гробовщика прищурились. Уж он-то умел быть жестким, когда надо.

Хорошо знавшая этот взгляд, Марья испуганно попятилась к калитке, а тем временем со двора ускользнули и другие игроки. Васена повернулся к путешественникам, явно ошарашенным таким приемом, и приветливо улыбнулся: