Любовь-нелюбовь - Анхела Бесерра Страница 18

Фьямма предложила Эстрелье эксперимент: та должна была представить, что перед ней сейчас не психолог, а бывший муж. Что она сказала бы ему? Она заставила Эстрелью пережить один из самых мучительных моментов ее супружеской жизни и отпустила только тогда, когда пациентка вдоволь наплакалась и освободилась от своей боли. Они потратили на подготовку весь вечер, несмотря на то, что в приемной томились остальные пациенты. Расставаясь с Эстрельей, Фьямма еще раз напомнила, как важно разузнать побольше об Анхеле. Но, с другой стороны, она посоветовала ей идти на поводу у своих желаний, полностью довериться им и испытать то, чего раньше она никогда не испытывала. И крепко обняла ее на прощанье.

Эстрелья вышла из приемной в еще большем смятении, чем когда вошла туда. Она чувствовала, что ей трудно будет успокоиться — столько вопросов роилось в ее голове. Ясно было только одно: она хочет лечь с Анхелем в постель. От одной мысли об этом ей стало трудно дышать. Был вторник. До заветной встречи оставалось еще два дня. По пути Эстрелье попался магазин дамского белья. Она зашла и, готовясь к четвергу, примерила с десяток комплектов. Она выбрала комплект с зелеными и красными цветами и еще под-вязки. Надевать чулки в такую жару было просто сумасшествием, но подвязки были очень "секси". К тому же ей хотелось казаться более искушенной в таких делах. Эстрелья ненавидела ханжество, предпочитала, чтобы ее видели обнаженной, но сейчас кое-кому предстояло увидеть ее в нижнем белье, а не просто сорвать его, даже на него не взглянув. Ей представлялось, что ее будут раздевать медленно, что, возможно, на ней даже оставят подвязки (она видела такую фотографию в каталоге, который ей предложили в магазине, и это действовало очень возбуждающе). Она представила, как будет выглядеть в объятиях Анхеля, но тут продавщица подошла к ней с пакетом и сдачей и вернула ее с небес на землю.

Все последние дни Мартин искал гравера или просто мастера, способного вырезать на поверхности раковины текст его стихотворения. Один уличный торговец серебряными украшениями, из тех, что живут за счет туристов, послал его к ювелиру с улицы Карбон — низенькому человечку со сморщенным, словно высушенная груша, лицом, похожим на мордочку ящерицы, и в больших очках. Его лавочка была известна многим: именно он делал гравировку почти на всех обручальных кольцах, которые носили жители Гармендии.

Ювелир нехотя принял заказ, визгливо прокричав, что сам будет решать, какой шрифт выбрать — он был уверен: Мартин станет настаивать, что надпись должна быть такой, какой ее хочет видеть он. А значит, с него можно будет стребовать большую цену. После целого часа торга ювелир, получив щедрый задаток, пообещал, что заказ будет готов в четверг часам к шести. Обсудив шрифт, решили в конце концов скопировать почерк Мартина (он принес с собой листок с написанным от руки стихотворением).

И вот в назначенный день — ему показалось, что он ждал этого дня целую вечность! — Мартин, счастливый, как ребенок накануне Рождества, забрал свой подарок, уложил его в коробку, которую специально для этого купил в ювелирном магазине, и упаковал в шелковистую зеленую бумагу, на которой перед этим написал фразу, выписанную им когда-то из книги по дзен-буддизму.

Это была одна из любимых книг Фьяммы, и Мартин был уверен, что Эстрелье она тоже понравилась бы.

Он опоздал, но Эстрелья дождалась его. На том же самом месте, где они встречались каждый четверг.

Только сегодня она была решительно настроена, собираясь перевести разговор в другое русло, поговорить не об ангелах, а о вещах более земных и реальных. Говоря простым языком, хотела не вдыхать ладан и смотреть на мерцающие свечи, а увидеть Анхеля обнаженным, и главное — снять покровы с тайны, которая его окружала — ведь даже имя его Эстрелья придумала сама. Эта решимость пришла к ней после разговора с Фьяммой, которая на самом деле и была автором идеи.

Они долго жадно целовались, спрятавшись за статуей святой Риты, покровительницы немощных. Нацеловавшись, начали разговаривать. Мартин уже привык к состоянию раздвоенности, которое наступило в ту минуту, когда Эстрелья окрестила его новым именем — Анхель. Это имя вырывало его из привычной монотонной жизни, давало право любить двух женщин сразу, потому-то всякий раз, когда Эстрелья пыталась выяснить его настоящее имя, он уходил от ответа, прикрывался любовью, как щитом, — ему было слишком удобно в этом новом мире. Имя Анхель сделало его новым человеком, дало свободу, научило нежности. Он стал таким, каким никогда ни с кем не был. Он больше не чувствовал себя Мартином Амадором — человеком, который в детстве перенес множество побоев, а в юности столько же лишений. Он был Анхелем. Просто Анхелем. Без фамилии, без профессии, без семьи. Он был мужчиной, которого любовь превратила в ангела. У него сердце разрывалось при мысли, что когда-нибудь эта сказка кончится. А она кончится, как только Эстрелья узнает, что он не просто не свободен, но, скорее всего, никогда и не будет свободен и не сможет связать с ней свою судьбу. Потому что был неразрывно связан с Фьяммой. Прикован к ней железной цепью. Он был уверен, что Эстрелья, узнав обо всем, тотчас бросит его. Если, конечно, она не замужем. В противном случае они будут разговаривать на равных и можно будет надеяться на взаимопонимание. Тогда не будет этой необходимости физической близости, которая убивает любовь. Так что, когда Эстрелья задала ему прямой вопрос, он вместо ответа преподнес ей приготовленный подарок. Осторожно развернув его, Эстрелья прочитала изречение из принадлежавшей Фьямме книги по дзен-буддизму: "Если ничего нельзя сделать, то что тут поделаешь?" Эта фраза была для Мартина громоотводом. Она все сказала за него. Ему оставалось только молчать, но это молчание было красноречивее сотен слов. Прочитанная фраза заставила Эстрелью задуматься. Ей было жаль Анхеля — она заметила в его глазах страх. Она поняла, что будет любить его, несмотря ни на что. Какая ей разница, как его зовут — Педро, Пабло или Хуаном? Разве он перестанет от этого быть тем, чем уже стал для нее? Она подумала, что ни один из них не был готов к той правде, о которой она уже догадывалась, и потому решила наслаждаться каждым мгновением, словно через несколько часов мир должен был рухнуть. Решила плыть по течению любви, забыть навязываемые кем-то правила. Зачем убивать вопросами собственное счастье? Что дадут ей его ответы? Она прижалась к Анхелю. Ей хотелось чувствовать его, раствориться в нем. Наконец она открыла бархатный футляр и обнаружила там прочную тяжелую раковину конической формы — Conus litteratus с выгравированными на ее поверхности стихами. Стихов Эстрелья разглядеть не смогла, только почувствовала шероховатости под подушечками пальцев.

Она вопросительно подняла глаза на Анхеля, и тот объяснил, что написал для нее на поверхности ракушки стихи, которые можно прочитать лишь с помощью лупы. Рассказал о своей любви к раковинам и приложил Conus litteratus к уху Эстрельи, чтобы она услышала шум моря. Эстрелья закрыла глаза, и ей показалось, что она слышит даже крики чаек, что внутри раковины шумит целое огромное море. Как могло оно там уместиться? Как может уместиться столько чувств в одной душе? Она стала разглаживать оберточную бумагу, снова и снова перечитывая написанную на ней фразу из книги по дзен-буддизму. Потом, воспользовавшись возможностью, завела разговор о медитации и обо всем, о чем Фьямма советовала ей побеседовать с Анхелем.