В целом мире нет места для тебя - Ирина Лещенко Страница 18

Я вытащила оба наушника, отставив их подальше. В глазах стояли слезы, смерзаясь в кристаллы прямо на ресницах.

— Спасибо, что хоть сейчас набрался смелости сказать мне честно. — пробормотала я. Губы плохо слушались. — Лучше поздно, чем…да нет, не лучше.

Короткие гудки.

Я осталась стоять перед светофором, сменяющимся с зеленого на красный и обратно. Должен же быть какой-то предел, граница. Предел, дальше которого уже не больно и не обидно, как обморок от боли, только не телесной, а душевной. Когда уже я до нее доберусь?

Шагай, Саша, шагай. Смирись уже с тем, что в людях ты не разбираешься, а может, наоборот — люди-то и ни при чем, просто рядом с тобой они становятся другими? Все плохое вылезает на поверхность, а хорошее тонет, и очередной бедолага бежит от тебя, роняя тапки, стараясь починить то, что осталось от него и утешаясь в объятиях другой женщины, которая возвращает ему вкус к жизни? Шагай. Подъезд уже совсем рядом, фонарь расплывается от слез, ключи застревают в кармане, не встретить бы никого…

На площадке я утыкаюсь лбом в дверь и пытаюсь засунуть ключ в замочную скважину. Дверь отчаянно сопротивляется, ячейка прокручивается, не цепляя язычок замка.

Поверх моих рук ложатся горячие ладони и помогают провернуть ключ. Несколько слезинок, не удержавшись на щеках, капают на чужие пальцы.

— Это что еще за новости? — Паша разворачивает меня к себе, заглядывая в лицо.

— Все нормально. — я старательно отворачиваюсь, как будто с другого ракурса слез не будет видно.

— Я вижу. — он хмурится, но плечи мои не выпускает. — Давай сюда. Тебе домой очень надо?

Я судорожно киваю.

— Кошка голодная.

— Ага. — Паша отбирает из моих рук связку ключей, распахивает дверь и уже из коридора кричит. — А чем питается твое животное?

— Сосисками. — бурчу я, но не вхожу, торопливо стирая слезы перчаткой.

— Две, три, пачку? Быстрее, она на меня странно смотрит.

— Две достаточно. — теперь слезы равномерно размазаны по всему лицу, намного лучше…

Я делаю шаг и влепляюсь лицом в колючий свитер.

— Нет, домой ты сегодня не идешь. — объявляет Паша и разворачивает меня обратно. — И это был не вопрос. Кошке тоже некоторое время будет чем заняться.

— Ты серьезно собираешься меня куда-то тащить? — обреченно спросила я, наблюдая, как перед моим носом закрывается моя же дверь. — Извини, но я сегодня как-то не настроена.

— Зачем куда-то ехать? — Паша подталкивает меня к лестнице. — У меня есть полная подборка средств для поднятия настроения. Даже для самых тяжелых случаев.

— Героин? — подозрительно уточняю я. Паша хохочет, где-то снизу щелкает замок, и мы настороженно замолкаем.

Как подростки, пьющие пиво в подъезде, честное слово. Паша жестами подгоняет меня наверх и топает ногами — поднимайся, мол.

— У меня есть плед. — интимным шепотом сообщает он мне на ухо. — И вино. И я умею варить какао.

— Потрясающе. — никаких сил рыдать над своей горькой судьбой у меня не остается, да и как тут страдать спокойно, когда такое предлагают?

Сейчас мне и в голову не пришло подозревать его в каких-то коварных замыслах.

Квартира была такой же, как моя, с одним серьезным отличием — тут было красиво и уютно.

— Раздевайся. — Паша махнул рукой в сторону зала. — Умывайся, садись, делай что хочешь, в общем. Потом я буду тебя кормить.

— Паша, ты напоминаешь сейчас мою бабушку. — я стянула ботинки и прошлепала к ванную. Умыться-то действительно не помешает.

— Ну да, альфа-самец из меня так себе. — в коридоре что-то грохочет, стучат дверцы шкафа. — У меня даже есть тапки — представляешь, позор какой? Сейчас я тебя в эти тапки засуну.

— Ужасно. — честно отвечаю я, влезая в вышеназванную обувь — мои ноги закончились примерно на середине монструозных клетчатых стелек. — Я же убьюсь.

— Ковер мягкий. Главное, на стены не падай. — советует парень и исчезает на кухне.

Я бреду в зал, шаркая подошвами по тому самому мягкому ковру. Комната обставлена исключительно функционально — никаких тебе безделушек, полочек, вазочек и подушечек; мягкий низкий диван, кресло, стол, все в теплых бежевых тонах, светло-серые стены, узкий деревянный шкаф у окна, темно-серые плотные шторы.

Прямо над диваном изгибался белый торшер. Взгляду зацепиться не за что…

Я с ногами влезаю на диван.

— Вот. — с одобрением говорит Паша, выглядывая из кухни. — Почти похожа на человека. Чем тебя можно кормить?

— А что у тебя есть? — я оглядываю фигуру парня, украшенную длинным фартуком в лимончиках. — Красота какая.

— У меня много чего есть. И я вполне способен закормить человека до смерти. — объявляет Паша, оглаживая лимонное полотно.