Афера по букве закона - Юлия Еленина Страница 18

— Девушкам не пристало навязываться мужчинам.

Господи, они там точно не сектанты? Или застряли в позапрошлом веке?

— А как же миллионеров еще соблазнять? — удивилась я.

Верещагин, кажется, шутку оценил и рассмеялся. Ну и долго эта телефонная прелюдия будет продолжаться, если он сам дал понять, что тоже заинтересован в этом разговоре?

— Давайте я вас тогда и обедом угощу. Возле моего офиса есть отличный ресторан.

— С удовольствием.

— Тогда в час. Адрес моего офиса, я думаю, вам известен, а ресторан справа от входа.

Мы попрощались, и я задумалась. А он такой интересный тип, даже сказала бы, что прямолинейный, в отличие от моего старого товарища Михаила Юрьевича. Но выводы делать пока рано — возможно, это тактика такая.

И чем забить голову до обеда? А съезжу я все-таки к соседям Нестеренко. В понедельник утром вряд ли толк будет, но это лучше, чем сидеть без дела.

Я быстро собралась и снова оккупировала машину Инессы. Кстати, пора подумать о смене транспорта, хотя я любила свое старое авто.

Ко двору Нестеренко я подъезжала, с опаской оглядываясь по сторонам. Мало ли, вдруг еще здесь что-нибудь понадобится Леше для протокола? Но в подъезде было тихо, на этаже тоже, и я, выдохнув, позвонила в квартиру, что находилась напротив квартиры Нестеренко.

Открыть мне здесь не пожелали. Вот дальше повезло. Ну, как сказать. На пороге появилась бабуля в цветастом халате и спросила:

— Вы кто?

— Адвокат, — честно ответила я. — Можно поговорить о вашей соседке?

— О Катьке? Ох, тюрьма по ней плачет, правильно, что вы ее хотите посадить.

Вот и как объяснить милой старушке, что я не судья, чтобы кого-то посадить?

— Об Оксане, — громко перебила я поток речи.

— Ах, хорошая девочка. Не пила ни грамма, мужиков не водила. Вчера тоже какой-то симпатичный из органов приходил, все о ней выспрашивал.

Можно даже не уточнять кто, и так понятно, что скоро все дамы города придут поклоняться к дверям следственного комитета.

— И что вы рассказали симпатичному из органов?

— Да ничего, — пожала старушка плечами. — Оксанка неприметно жила. Работа-дом. Только один раз недавно шумела.

— По поводу шумела?

— Да я к глазку припала, но лампочка тусклая. У дверей с каким-то парнем ругалась. Он тихо говорил, я не слышала, а она кричала, что это неправильно, так больше продолжаться не может и она все расскажет какому-то Саше или Паше. Ну, всякое в молодости бывает. Может, бывший мужик доставал?

— Все может быть, — со знанием дела кивнула я. — Спасибо вам.

— Как симпатичного того увидите, скажите, чтобы еще на чай с малиновым вареньем заходил.

— Обязательно.

Насколько я знаю, Леша терпеть не может малиновое варенье, так что вряд ли воспользуется предложением.

Спустившись обратно во двор, я села в машину и опустила голову на руль. Что-то одна я устала всего-то от общения с милой старушкой. Не хватает мне и Леши, и Ботаника. Втроем мы в два счета разобрались со всем, все связали и обратно распутали.

Ну а пока меня ждет Верещагин. И перед встречей с ним надо опять воспрять духом.

Вот только с духом оставались проблемы, даже когда я остановилась возле ресторана. Ничего, справимся. Где ничего нет, даже черт не возьмет. Достав косметичку, которая априори должна быть в сумочке каждой женщины, я припудрила носик, подкрасила губы и вышла из машины.

Спина прямая, нос кверху (главное, не навернуться, но здесь вроде с дорогами и порогами все в порядке), уверенный шаг — и я вошла в ресторан.

— Добрый день, — тут же подошла ко мне девушка, — желаете пообедать?

— Меня ждет Станислав Ильич Верещагин.

Она кивнула и еще вежливее сказала:

— Прошу за мной.

Мы поднялись на второй этаж, где располагались отдельные кабинеты, и девушка постучала в ближайший к лестнице. Не дожидаясь ответа, она толкнула дверь и пропустила меня внутрь.

Уютное место. Я сразу бегло осмотрелась, а потом перевела взгляд на человека за столом и улыбнулась, вежливо, но холодно.

Вместо приветствия Верещагин спросил, когда я устроилась напротив него:

— А вы теперь одна ходите?

— Что вы, у меня тут через каждые два метра стоит личный охранник. Я так понимаю, что светскую часть мы опустили?

В кабинет вошла официантка с двумя чашками кофе и, поставив их на стол, спросила:

— С заказом определились?

— Два бизнес-ланча, — сказал Верещагин. — А к чему нам тратить драгоценное время? Мы же люди занятые, да и уверен, что вы уже обо мне все знаете, — обратился ко мне, улыбнувшись, когда мы снова остались вдвоем.

Да, было в нем обаяние, тонна обаяния. Меньше, конечно, чем у Леши, но он нравился даже мне, а адвокаты и человеколюбие — понятия мало совместимые. Вроде бы обычный мужик сорока с хвостиком лет, не сказала бы даже, что очень симпатичный. А все равно что-то есть… Вот застанешь такого на месте преступления, а он скажет: «Не я», и все поверят.

— Станислав Ильич, вы знали Никиту Романова?

— Впервые слышу.

И вот верю же.

— А вы не знаете, почему он мог часто наведываться в ваш офис?

— Послушайте, — обаятельно улыбнулся Верещагин, — возможно, он неофициально подрабатывал у нас курьером. Знаете, такая подработка для нуждающихся в свободное от основной работы время.

— Нас? — переспросила я, впившись взглядом в мужское лицо.

— Наверное, частое общение со следователями сделало вас такой подозрительной. У нас — это в моей компании.

И вот невозможно не поверить.

Но врагу не сдается наш гордый варяг.

— Скажите, а могу ли я тогда поговорить с кем-то из вашей курьерской службы? Думаю, его должны там помнить.

Верещагин сделал такое несчастное лицо, что я готова была его прижать к груди, и развел руками:

— Извините. Я не могу так рисковать. Ваша возникшая дружба с моим конкурентом не может не насторожить меня. Вдруг вы работаете на нашего уважаемого Михаила Юрьевича? Я бы очень хотел вам помочь, — чуть ли не положа руку на сердце проникновенно заверил меня Верещагин. — Но не могу. Вот если ваш муж придет с постановлением…

— Бывший муж, — поправила я.

— Да вы что? Разводы — это так трагично…

А вот теперь мне захотелось броситься к нему на грудь и разрыдаться. И понимаю же, что это игра на публику, наверное, он перед зеркалом каждый вечер тренируется, а все равно берет за душу.

— Мы немного не об этом, — остановила я Верещагина.