Королева секретов. Роман об Анне Клевской - Элисон Уэйр Страница 18

— Спасибо вам, Bruder, — поблагодарила Анна.

Она не хотела ехать в Англию без приданого, чтобы не чувствовать себя ущербной.

Мать закончила трапезу и повернулась к ней:

— Кажется, мое дорогое дитя, вы скоро отправитесь в Англию.

— Если королю понравится мой портрет, — сказала Анна, чувствуя, как при мысли о расставании с родными в горле у нее встает ком.

— Он может предпочесть мой, — встряла Эмили.

— Тогда я порадуюсь за вас, — отозвалась Анна.

По правде говоря, она сама до сих пор не понимала, испытает в таком случае зависть к сестре или облегчение.

— Думаю, он попросит руки Анны, — сказал Вильгельм.

— Мне жаль будет разлучаться с любой из вас. — Мать выглядела печальной. — Но я знаю, в чем состоит мой долг, так же как вы знаете свой. Именно ради этого вас так старательно растили и воспитывали.

— Доктор Уоттон задал мне странный вопрос, Анна, — сказал Вильгельм. — Он поинтересовался, не имеете ли вы склонности к кое-каким увеселениям этой страны?

— Он имел в виду, не пьяница ли я?! — ужаснулась Анна.

Эмили фыркнула и, едва сдерживая смех, ткнулась носом в свой кубок, а мать возмутилась:

— Какая наглость! И это притом что вы, сын мой, известны своей воздержанностью. Эти англичане невозможны!

— Но вопрос вполне оправдан, ведь мы, немцы, славимся любовью к пиву и вину, в общем, говорю об этом с сожалением, — к пьянству. Лютер и тот называл нас запойными демонами. В Англии о нашей репутации, без сомнения, известно.

— Король опасается, как бы ему не подсунули вместо жены пивную бочку!

Эмили захохотала, Анна тоже прыснула со смеху.

— Надеюсь, что нет! — откликнулась мать, но даже ей с трудом удалось подавить улыбку.

В начале августа в Дюрен приехал Ганс Гольбейн.

— Художник приехал! — крикнула Эмили, высовываясь из красивого эркерного окна в башне Герцогини, возведенной отцом для своих женщин. Анна присоединилась к сестре, но успела заметить только спину Гольбейна, когда тот входил в дверь, расположенную внизу, под ними. Девушки наблюдали, как из повозки на двор выгружают мольберт и другие приспособления.

— Не позвать ли нам горничных? Пора подбирать наряды.

— Я надену алый бархат, — сказала Анна. — Это платье произвело хорошее впечатление на доктора Уоттона, надеюсь, оно понравится и королю.

Говоря это, она следила глазами за коренастой фигурой снова появившегося во дворе Гольбейна: лакей вел художника к отведенным ему апартаментам в гостевом доме из красного кирпича, стоявшем напротив башни.

— Он выглядит довольно брюзгливым, правда? — поделилась наблюдением Эмили.

И не ошиблась. Подтверждения не замедлили явиться во время первого же сеанса позирования. Гольбейн оказался человеком молчаливым; его квадратное лицо имело львиные черты и обрамлялось широкой, наподобие лопаты, бородой и коротко подрезанной челкой. К работе художник относился весьма серьезно, разговоров не поощрял и, хотя был способен поддержать беседу с Анной по-немецки, делал это, только когда был в настроении, а по большей части молчал.

— Пожалуйста, не шевелитесь, — скомандовал ей Гольбейн.

Несколько набросков уже были сделаны, и теперь он писал портрет на небольшом круглом куске пергамента, который сам вырезал.

— Это будет миниатюра? В Англию легче послать миниатюру, чем большую картину.

— Да, ваша милость. Большой портрет я напишу позже. А теперь, прошу вас, не разговаривайте.

— Можно мне посмотреть, как вы рисуете? — спросила Эмили, сидевшая у стены и ерзавшая от скуки.

— Нет, принцесса. — Художник взглянул на Анну. — Не двигайтесь, миледи, и не отворачивайтесь от меня. Положите правую руку поверх левой.

Утро заканчивалось, солнце поднялось высоко, и Анне в ее роскошном платье стало жарко, хотелось снять головной убор. Волосы под ним взмокли от пота и прилипли к голове. Она подняла руку, чтобы утереть лоб.

— Не шевелитесь! — одернул ее Гольбейн.

Время тянулось бесконечно. Тишина, как и жара, подавляла. Эмили зевала. Наконец мастер отложил кисть.

— На сегодня достаточно.

— Можно посмотреть?

— Не сейчас. Когда я закончу. Надеюсь, завтра. Доброго дня, ваши милости. — И он принялся вытирать кисти.

Анна поняла, что их отпускают. Слава Богу, портрет скоро будет готов. Она молилась, чтобы он был похож и она выглядела привлекательно. К счастью, Гольбейн пользовался хорошей репутацией.

Принцесса не разочаровалась. Когда на следующий день художник заявил, что закончил работу, Анна внутренне затрепетала, увидев себя на портрете скромно улыбающейся и написанной весьма изящно. Цвет лица был чистый, взгляд спокойный и лицо милое.

Доктор Уоттон, которого позвали посмотреть миниатюру, был доволен.

— Мастер Гольбейн, вы сделали портрет очень похожим.

Настала очередь Эмили. Пока Гольбейн делал первый набросок и резко командовал, чтобы она не шевелилась, Уоттон стоял за плечом художника, что того сильно раздражало.

— Это прелестно! — провозгласил Уоттон, беря в руки законченный рисунок. — Какое сходство! Не нужно писать миниатюру. Этот рисунок подойдет.

Гольбейн рассердился.

— Мне поручили написать две миниатюры, — резко возразил он. — Король лично дал такое распоряжение.

— Король хотел увидеть портреты как можно скорее, — отреагировал Уоттон. — Предпочтительно — еще вчера! Позвольте мне отправить этот рисунок и миниатюру сегодня. Уверяю вас, его величество будет доволен. Я ручаюсь.

Гольбейн закатил глаза и сказал:

— Очень хорошо, доктор Уоттон, — но по голосу было слышно, что он вовсе не рад.

Анна взглянула на портрет Эмили. Сестра выглядела необычно для себя мрачной. Ее красивое платье не попало на рисунок, но короля Генриха, несомненно, больше интересовало лицо. Предпочтет ли он ее Анне? Она так не думала, потому что этот портрет не показывал Эмили во всей красе. В нем не был схвачен ни ее солнечный характер, ни остроумие. Сделано ли это нарочно, чтобы выбор точно пал на Анну? Или Эмили выглядела бы иначе, если бы Гольбейну дали шанс написать миниатюру?

В любом случае теперь уже было поздно что-то менять; портреты отправят королю Генриху сегодня, и вскоре они узнают, которой из них суждено носить корону Англии.

Вильгельму, казалось, было все равно, которую из его сестер выберет король, если тот решился-таки взять одну из них в жены. Анна понимала, что по большому счету нет никакой разницы, имя какой принцессы впишут в брачный договор; целью стремлений обеих сторон являлся этот союз сам по себе.

— Его величество был очарован портретом леди Анны, — сияя улыбкой, сообщил доктор Уоттон, — и сразу заявил, что хочет жениться именно на ней. — Посланник поклонился Анне так почтительно, будто она уже была королевой.