Играй в меня - Ирина Шайлина Страница 18

Он поднялся, завидев меня. Кивнул парню, тот вышел и дверь за собой прикрыл. Впрочем, неплотно. Улыбнулся, сверкнув белыми, не по возрасту зубами.

— Катенька! Сколько лет, сколько зим… чаю будешь?

— Буду, — согласилась я.

Села. Чай действительно был вкусным. И малиновое варенье, и свежие баранки тоже. Николай Юрьевич пил с удовольствием, шумно прихлебывая, и меня разглядывал. А я его. Стариком бы его язык не повернулся назвать, слишком много было в нем силы. Он был даже красив. Волосы, пусть и поседели, но были такими же густыми, как и в молодости, лежали игривой волной, подчиняясь стильной стрижке. Свитер, простенький, ромбами, домашние брюки. Николай Юрьевич — воплощение уюта.

— По какой нужде пожаловала?

Я отодвинула чашку. Пальцы мелко задрожали, я спрятала их на коленях, под скатертью. И как подобрать слова, которые могли бы меня спасти? По дороге надо было подготовиться, нет же, всякая чушь в голову лезла.

— Четыре года, — наконец начала я. — Четыре года, Николай Юрьевич вы позволяли мне считать себя свободной. Почему сейчас?

— Обстоятельства изменились, — спокойно ответил он. — Игроки…новые. Правила тоже. А я старею, Катенька, старею. И уйти ещё не готов, надо же все передать в надёжные руки, чтобы не просрали…

— Сенька…

— Сенька твой уехал. И молчать будет, коли не глуп. А глупым ему быть никак нельзя — высоко метит.

Я поняла, что бесполезно. Он что-то решил, и передумать я его не заставлю. Мелькнула дикая мысль — просто убить его. Взять нож, лежащий рядышком на столе, словно специально, и пырнуть. Сенька говорил, что ножом в грудь лучше не бить — в сердце все равно не попаду, да и ребра…а вот если в живот, и провернуть… А лучше — несколько раз ударить. Чтобы точно. И стану свободной. А тюрьма…не важно уже.

Николай Юрьевич улыбнулся, словно мысли мои читая. Нисколько они его не пугали. Знал, что не стану. Не смогу. А если смогу, я возможно сильнее его, он же стар…то как же Сенька, Лялька? Жизни им не дадут…

— Мне даже инструкций ни каких не дали, — как можно суше сказала я. — Ничего. Только время.

— А ничего и не нужно, Катенька. От тебя требуется просто быть женщиной. Красивой женщиной. Но ты, Катенька, и безо всяких усилий красива…

Я задохнулась. Не ожидала, что все будет настолько примитивно. Хотя чего ожидала? Мата Хари из меня так себе… поднялась, неловко дернув скатерть, опрокинулась чашка с недопитым чаем, жалобно звякнув о блюдце. Расплылся неопрятным пятном чай.

— Простите, — пробормотала и почти вслепую бросилась прочь.

Плакать хотелось, но я знала, что слёзы здесь ничего не решают. Это Сеньку трогали мои слёзы, Димку когда-то…А Николая Юрьевича нисколько. Это я тоже на своём опыте знаю. Ворота за мной закрылись, я поехала домой, скорее спрятаться, пусть даже по-детски, под одеяло…про работу забыла напрочь, вспомнила лишь вечером, увидев десяток пропущенных вызовов. Придумывать причину не было сил, я решила отложить до завтра. Если оно вообще наступит, это завтра.

Могло и не наступить. Хотя не страшно…

На улице уже темно, сколько времени вообще прошло? Я поняла, что просто езжу, нарезая круги по городу, и безостановочно набирая Сенькин номер. Нужно возвращаться… Я купила пачку сигарет — может они помогут т пережить сегодняшнюю ночь.

Дома наполнила ванну с пеной, зажгла свечи, налила в бокал вина. Вода была тёплой, хотелось расслабиться, глаза закрыть, уснуть. Но я думала. Как «женщину» меня уже использовали. Сколько мне тогда было? Двадцать три, точно.

Тогда все было иначе. Воплощение их замыслов заняло два месяца. В июне меня увезли в соседний городок, уже там натаскивали, так, чтобы история от зубов отлетала. Я изображала студентку. Невинную красавицу. Невинности тогда во мне было — ни на грош. Я уже чувствовала на себе тяжесть всей этой грязи, что липла ко мне.

Оттуда я уехала сама. Добралась на поезде до приморского городка. Жильё уже было снято. И инструкции у меня были четкие. И новое имя… От меня требовалось втереться в доверие к одному из мужчин. Это было непросто — он всюду ходил с охраной. Помог нелепый случай. Как только я не изгалялась — и пробежки устраивала на набережной вблизи его особняка, и пейзажи малевала, не имея к тому ни малейшей склонности. Пейзажи, надо сказать, получались откровенно отвратительными. Однако стопка их росла, а внимание не привлекалось. Точнее он иногда поглядывал на меня, оценивающим мужским взглядом, но не больше. Этого хватало, чтобы все моё нутро сжималось в страхе — цену таким взглядам я уже знала.

Но терпела. Напоминала про долг. Человеческая жизнь, это вам не шутки! Про Сеньку. Что он мой залог, а я его. Что Лялька только стабилизировалась, пусть и не сразу меня вспомнила. И вновь малевала.

А тем вечером я почти сдалась. Возвращалась с пляжа, на глаза слёзы наворачивались — устала. Домой хотелось, пусть и там покоя нет. Уже темнело. Отдыхающие не очень заботились ни о своём поведении, ни о каких-либо нормах. В итоге я наступила на осколок бутылки. Ногу обожгло болью. Доковыляла до фонаря, посмотрела — выглядит ужасно. Осколок проколол шлепок на тонкой подошве и впился в ступню. На асфальт капрала кровь, неестественно тёмная и густая. Я села на лавку и расплакалась.

Там он меня и нашёл. Был, естественно, с охраной. Сел, ногу мою осмотрел, цокнул.

— Нехорошо вышло, — протянул он. — Ну-ка, хлопцы, окажем девице, попавшей в беду помощь.

Меня подхватили на руки и понесли, я только пискнуть и успела. На большой чужой кухне обработали ногу, повязку наложили, и всунули в руки большую кружку с горячим чаем. Слишком сладким.

— Пей, — велел он. — Много крови потеряла. Сейчас ещё шоколадку найду…была.

Он мне нравился. Может тем, что заботился обо мне, пусть и недолго. Или тем, что его звали Димой, пусть и на моего Диму он был нисколько не похож, и старше его лет на двадцать. Он был хорошим. Наверное… Но если смотреть с этой стороны, разве Николай Юрьевич пройдёт мимо раненой девицы? Рыцари хреновы…

Спать с ним было не противно. Он был ласков. Иногда, лёжа возле него ночью я воображала, что возьму, и все ему расскажу. И он меня спасёт. Он же добрый. И меня и Сеньку, и Ляльку. Но потом понимала, что не будет ничего такого. Что не настолько занимаю его я, со своими идиотскими пейзажами. Не бывает сказок, не в этой жизни.

Мы встречались уже три недели. Я практически переехала к нему. Парни, трое охранников, даже подшучивали надо мною, по доброму. Они тоже мне нравились … Но в условленную ночь, ровно в двенадцать я пошла и открыла дверь. Потом стояла в ванной и выйти наружу боялась. Постучали.

Они все были мертвы. И мальчики из охраны, и Дима. Пол заляпан кровью. Я шагала осторожно, чтобы не наступить на пятна, и думала, что меня тоже убьют. Просто за то, что много видела. Тогда я уже многое знала, и почти считала это суровой нормой. Всех убивают, и вообще люди умирают. Все. Только отживают разный срок.