Мой домовой — сводник - Ольга Горышина Страница 18

Неделю я прожила как в окопе, но бомбежки не последовало — наверное, я слишком хорошо улыбалась, не говорила лишнего и благодарила за завтрак и ужин. Обедать я не обедала, заботясь о фигуре, и по отрастающим ногтям следила за приближением дня "Икс". Я ждала десятое число, чтобы открыть заветный конверт. Меня реально распирало от любопытства. Одиннадцатого апреля я немного побаивалась. Переезд меня не пугал: брать от бабки было нечего. У меня даже зимней одежды в квартире не осталось, все отвезла родителям. Только учебники собрать и все. Остальное уже переехало к Вадиму и на самом деле могло спокойно полежать там лишнюю неделю. Может, братец-апрель порадует нас погодой, и мне вообще не понадобится старый гардероб? Пугало именно празднование моего дня рождения.

Я сразу отказалась от идеи семейных посиделок в субботу. Договорились, что соберемся в среду. Вадим застолбил выходной, а я — место на кладбище, если мать попытается хоть как-то начать обсуждение наших с ним совместных планов на будущее. Вадиму плевать. Он пожмется на стуле, пожмется и уйдет с улыбкой. И я, конечно же, отдала должное его матери — ни одного взгляда, ни одного злого слова в свой адрес я не услышала. Во всяком случае, пока. Может быть, дело в ограниченном времени общения, но ведь моя мать видит Вадима и того меньше. В лучшем случае, раз в месяц, когда мы наносим родителям официальный визит. На многочисленных днях рождениях Вадим ест мало, не пьет, потому что за рулем, и не разговаривает, потому что поддерживать беседы о детях не умеет. Идеальный мужчина, как ни крути. И все равно мне было страшно. Безумно.

— Я должен был официально попросить у них твоей руки? — рассмеялся Вадим, когда мы тихо и мирно лежали в его постели.

Я запретила ему всякие телодвижения в мой адрес, чтобы он тоже начал считать дни до переезда.

— Ублажить мою мать у тебя все равно не получится.

— А я и не пытаюсь даже. Мне хватает твоего отца. Между прочим, но это секрет, он сегодня приехал ко мне на стрижку, втихаря от жены.

Я чуть не подскочила — папа делает что-то втихую от мамы? Остановите Землю, я ошиблась планетой!

— Кстати, твою сестру стриг тоже я…

— Да?

В моей семье со мной перестали считаться! Я спросила эту конспирантку, кто ее так хорошо подстриг, и та заявила, что нашла хорошего мастера, но мне не скажет, чтобы я не разочаровалась в Вадиме. Вот ведь коза!

— Может, мне тоже подстричься? — схватила я в кулак свои волосы, которые после каре еще не доставали до лопаток.

— Нет, тебе идут длинные и без всяких лесенок. У вас с сестрой разная структура волос.

У нас с сестрой все разное. И даже мозг! Я ее специально не спрашивала про успехи на минном поле рабочего фронта. Так она сама позвонила с дороги и взахлеб рассказала, как чуть не сдала свою зеленоволосую сестренку шефу…

— Мы с ним за ланчем обсуждали, с какого возраста стоит отдавать детей на языковые курсы…

За ланчем? Дура…

— В общем, если бы я раскололась, он бы резонно спросил, почему ты не учишь племянницу, раз ей уже четыре года… Его сыну, кстати, пять…

Я пропустила мимо ушей информацию о сыне и выдала довольно грубо:

— Это вопрос? Тогда пусть Андрей возит Василису ко мне на уроки. Разбавит собой мамский коллектив.

Арина сразу стушевалась.

— Он не согласится.

— Ваши проблемы. Тогда не высказывай мне претензий.

— Я ничего тебе не высказываю. Я просто рассказала тебе про наш разговор с Виктором.

— Анатольевичем, — добавила я непонятно как всплывшее в памяти отчество. С именами у меня всегда было туго. Я рисовала в уме схемы, чтобы запомнить рассадку учеников. Выдумывала им клички.

— К чему этот комментарий? — разозлилась Арина.

— К ланчу, — ответила я, хотя не собиралась отчитывать сестру.

— Блин, мы разговариваем о детях. Постоянно. Нонстоп. Я вообще не думала, что мужики способны столько говорить о детях…

— А твой Андрей?

Арина замялась.

— Андрей просто не может больше ни о чем говорить. И он сидит с детьми, а не управляет фирмой. Ладно. Мне надоело орать. В метро ни черта не слышно.

Меня послали. Вот и отлично. Я не хочу накручивать себе нервы. Сегодня очкарик потерял отчество, а завтра заработает уменьшительно-ласкательный суффикс? Арина дура, полная дура… Он очень тактично ее обхаживает, и не подкопаешься. Отличный семьянин, заботливый папочка… Интересно, а ушедшая в декрет секретарша случаем не его жена?

Я сжала пальцами виски — голова болела по женским делам и кошачьим, только проблем сестры мне не хватало! Но как объяснить Арине, что она не видит дальше своего носа?

— Ирина, может, тебе чаю с медом принести?

Марина Александровна обхаживала меня, как королеву. Мне даже стало стыдно, но я не могла встать и сделать вид, что у меня ничего не болит. У меня болело все! Особенно душа. И за себя тоже. Сегодня я поговорила с бабкой. Надо было как-то объяснить ей свое отсутствие. Сказала в лоб о смене семейного положения, чтобы меня не засыпало осколками разорвавшейся бомбы. Заплатила ей за май, чтобы у бабки были деньги до поиска нового жильца. Сказала, что оставлю ей стиральную машину. Но вот кофеварку забрала, хотя взамен принесла старую от Вадима. На кухонном окне красовались новые занавески, и я чувствовала себя с бабкой в полном расчете.