Любить и помнить - Бренда Джойс Страница 17

— Но почему мексиканцы лишились своих земель?

— Так хотели американцы. Документы на земли были очень старыми, почти нечитаемыми, многие их утеряли — кто думал тогда, что Калифорния станет американской? Да и ориентиры границ в бумагах были очерчены неопределенно — пара больших камней, поворот реки или дерево, разбитое молнией. Через полсотни лет река вполне может изменить свое русло, даже пересохнуть, камни могут скатиться вниз, а деревья — упасть. — Эдвард пожал плечами. — Большинство калифорнийцев не смогли доказать своих прав, тем более что в судах сидели американцы. Нам тоже пришлось с десяток лет защищать свои владения, потратить кучу денег — и в результате мы остались лишь с третью первоначальных земель. — Эдвард улыбнулся. — Хотя, говоря по правде, мы поначалу владели такой территорией, которую все равно не смогли бы освоить.

Из дальней двери дома появилась женщина, которая неторопливо направилась к ним.

Глядя на нее, Регина машинально произнесла:

— Но все это нечестно.

— А что в жизни честно?

Регина удивленно повернула голову. Лицо Эдварда, только что улыбавшееся, сейчас было скорбным, в его глазах застыла печаль. Наверное, он имел право на такой вывод, решила Регина. Разве справедливой была смерть Джеймса Деланса?

Да и того, что произошло с ней самой, было вполне достаточно, чтобы смотреть на жизнь не слишком оптимистично.

— Эдвард, — окликнула женщина.

Регина и ее собеседник одновременно повернулись к ней.

Женщина была невысокого роста, ее рыжие волосы были аккуратно уложены. Хотя незнакомка казалась уже немолодой — на вид ей было около сорока лет, — ее лицо все еще можно было назвать красивым.

— Это моя мать, Виктория, — произнес Эдвард.

— А вы, должно быть, Элизабет? — улыбнулась женщина, протягивая руку. — Рада, что наконец вижу вас. Мне о вас рассказывают уже несколько лет.

Регина пожала протянутую ей руку, заметив про себя, что, хотя хозяйка Мирамара старалась быть любезной, в ее голосе проскальзывал холодок, а улыбка выглядела не слишком приветливой. Вглядевшись в глаза Виктории пристальнее, Регина заметила в ее глазах какой-то странный блеск, от которого по спине у нее пробежала дрожь.

— Я надеюсь, вас не слишком заставляет страдать ваша травма? — продолжала Виктория.

— Сегодня я чувствую себя намного лучше. — Регина тоже попыталась улыбнуться. — Благодарю вас.

— Идемте со мной. Слэйд перенесет ваш багаж в дом. Я покажу вам нашу комнату для гостей, ее окна выходят на океан. Она к тому же и самая прохладная в доме — в окно почти всегда веет бриз.

Регина поспешила следом за Викторией, в то время как Эдвард, оставшись стоять на месте, безуспешно пытался разыскать в карманах хоть одну сигарету.

Войдя в дом, Регина словно перенеслась в другой мир, находящийся в ином временном измерении. Вся обстановка дома была массивной, тяжелой, потемневшей от времени. Восточные ковры, изысканные и дорогие, выцвели и кое-где протерлись. В центральной комнате взгляд девушки привлек огромный дубовый шкаф с резными украшениями на стенках, а в столовой глаза Регины задержались на длинном столе, напоминавшем козлы с положенной на них широкой доской. У стола стояло с дюжину массивных стульев, обтянутых потрескавшейся и кое-где порвавшейся кожей, на стене висел выцветший гобелен. По всей видимости, вся обстановка этого дома сохранилась с того времени, когда здание было построено, или с еще более раннего периода.

— Эту мебель привез сюда первый из Деланса? — спросила Регина. — Очень необычно, но мне нравится. — Однако не успела она произнести эти слова, как тут же поняла, что куда лучше почувствовала бы себя на мраморном полу, среди бронзовых статуэток, литых чугунных украшений, мозаичных витражей и электрического света, а не на простой каменной плитке в лучах тусклого света газовых фонарей и в окружении старой, почерневшей мебели.

— Я этому рада. — Ответ Виктории прозвучал холодно и почти враждебно.

Женщины прошли во внутренний дворик, много меньший, чем двор перед домом. Здесь тоже бил фонтан, навевающий прохладу, и можно было прогуливаться под тенистыми деревьями, среди аккуратно подстриженных кустов и благоухающих цветов.

Они быстро миновали фонтан и пересекли дворик.

— Ваша комната здесь, — деловито произнесла Виктория, открывая дверь прямо напротив дворика.

Первое, что бросилось в глаза Регине, когда она вошла в комнату, была безбрежная серая, поблескивающая под солнечными лучами поверхность океана.

— Какой чудесный вид!

Виктория снова улыбнулась, но и на этот раз улыбка ее была ледяной.

С лица Регины само собой сошло выражение восхищения, а сердце тревожно сжалось. Стянув перчатки, девушка осторожно сняла шляпу, затем подняла глаза и вдруг заметила, что хозяйка пристально смотрит на ее жемчужные бусы.

— Какие красивые, — пробормотала Виктория, но в ее голосе не было и тени желания польстить гостье — лишь констатация факта.

— Благодарю вас.

— Я отдала распоряжение Лусинде принести вам лимонад. Это крыло здания предназначается для гостей, и поскольку вы у нас единственная гостья, то чувствуйте себя здесь как дома. Вы, видимо, захотите принять ванну после дороги. Лусинда принесет вам воды. Мы собираемся на обед в семь.

— При Рике мы обедали позже, — внезапно раздался голос Слэйда. Он стоял в дверном проеме, держа в руках две сумки из багажа Регины.

Девушка почувствовала необыкновенную радость, что снова видит своего спасителя. Присутствие матери Эдварда было не только неприятным — оно уже начинало пугать, хотя Регина и не могла сказать, почему именно.

Шагнув в комнату, Слэйд опустил вещи на пол.

— Рик сегодня уехал на рассвете. Иначе нам пришлось бы ужинать в десять или одиннадцать вечера, — сообщила Виктория.

Не произнеся в ответ ни единого слова, Слэйд повернулся и вышел из комнаты. Регине лишь оставалось смотреть ему вслед, мысленно моля Бога, чтобы он вернулся и не оставлял ее больше наедине с хозяйкой поместья, беседовать с которой было даже как-то жутко.

Внезапно Виктория стремительно пересекла комнату и плотно закрыла дверь. Затем повернулась к Регине.

— А теперь скажи мне, — враждебно произнесла она. — Это какая-то хитрость?

— Что?

— Хитрость? Уловка? Ну, я имею в виду — твоя потеря памяти.

— Нет! Конечно, нет! Как я хотела бы сейчас вспомнить все!

— Понятно. Тогда как ты очутилась здесь?

— Я… Меня привез Рик. Он сказал, что мне здесь будут рады, поскольку считают меня членом семьи.

Виктория холодно рассмеялась.

Только сейчас Регина сообразила, что за время их разговора непроизвольно отступила к стене.