Подарок для Александры - Люси Монро Страница 17

Теперь уже она тяжело вздыхала.

– Сочувствую.

– К тому же у меня давно не было секса. – Смех его был грубоватым. – А я не привык без него обходиться.

Настроение у него было странным. Она не знала, как себя вести. Привычнее было видеть его властным, держащим любую ситуацию под контролем. Вялый и беспомощный выглядел он глуповато.

– Уверена, что воздержание было недолгим.

– Ошибаешься. С того самого вечера, когда я сказал тебе, что женюсь на Фебе, любовью я больше не занимался.

Должно быть, по оценкам такого мужчины, как Димитрий, это было вечностью.

Она быстро направилась к своей спальне.

– Думаю, что сегодня мне придется пораньше лечь спать. Пойду приму душ, может, смогу почитать на сон грядущий.

Искушение было большим и опасным. Доказательств не требовалось, Александра и сама знала, что устоять перед ним не смогла бы. Но разгуливать перед его глазами и предлагать себя в качестве основного скоромного блюда после длительного поста она не собиралась.

Она закрыла за собой дверь спальни и для надежности заперла ее на ключ.

Зажмурившись, Александра медленно смывала шампунь с волос. Струи теплой воды, каскадно бьющие из трех душевых леек под разными углами, замечательно расслабляли тело.

Каких бы трудностей это ни стоило, но ей предстояло еще достичь конкретных договоренностей с Димитрием. У него были равные с ней права и обязанности любить сына и заботиться о нем. И, что особо важно, мальчику необходима любовь обоих родителей. Димитрий не отказывался больше от малыша, но он не любил Александру.

Будет ли правильным заставить ребенка с самого рождения расплачиваться за несбывшиеся надежды родной матери? А сын ее вынужден будет страдать, если она не выйдет за Димитрия замуж. Он будет незаконнорожденным. Для многих людей с современными взглядами на окружающую действительность это не имело бы никакого значения. Но для Димитрия, членов его семьи, деловых партнеров это было более чем важно.

Ее родная мать может больше никогда не пустить ее на порог дома. Это приводило Александру в бешенство, но исправить она ничего не могла.

Словно желая окончательно стереть из памяти все неприятности, Александра смахнула капли воды с лица и открыла глаза. Вокруг была кромешная темнота. Она отчаянно заморгала, но со зрением проблем не было. Ни единого проблеска света не просочилось в полную тьму. Веерное отключение электричества? Но все общественные заведения имеют автономный источник питания. Неожиданно и струя воды, омывавшая ей голову, стала иссякать, хотя из двух других душевых леек вода по-прежнему лилась. В полном недоумении она вытянула руку вперед, чтобы нащупать выложенную кафелем стенку и сориентироваться в пространстве. Но вместо скользкого и влажного кафеля под руку попалась обнаженная человеческая плоть.

– Димитрий? – охрипшим голосом прошептала она.

– Да, это я.

– Что ты здесь делаешь?

Его рука крепко обвила ее талию.

– Ничего, – ответил он, дыша ей прямо в губы.

– Нет. Не надо. Я этого не хочу. – Слова ее звучали неубедительно и для Димитрия, и для нее самой.

Опытные, четко знающие свое дело пальцы Димитрия ласкали заметно увеличившуюся в размерах грудь. Соски набухли и заныли от истомы, стоило только телу почувствовать его близость.

– Ты в этом уверена?

– Секс не разрешит всех наших проблем. По сути, он явился причиной конфликта, – сказала Александра, стараясь сохранить ясный ум.

– Нет. Секс был ни при чем. Разговоры способствовали нашему отдалению. Мои слова. Твои слова. Больше говорить не о чем.

Она тихо застонала, выражая свое полное согласие и страстное желание изголодавшейся плоти. Он крепче обнял ее в ответ, всем телом прижимаясь к ней как можно ближе. До боли знакомые губы целовали ей веки, прикрывая глаза, и поцелуи были настолько пылкими, что обжигали кожу. Он нежно покусывал ее пухлую нижнюю губу, пока ее рот не открылся, маня своей нежностью и теплотой. Его неотразимые ласки напоминали ей о той прочной физиологической связи, которая когда-то существовала между ними. Узы, которые не в силах были разорвать ни время, ни расстояния, ни отчужденность, ни раздоры.

Он приложил ладони к ее щекам.

– Я хочу, чтобы и сейчас секс доставлял тебе не меньшее удовольствие, чем прежде, чтобы ты никогда больше не смогла от меня уйти. – Димитрий заговорил с такой горячностью, словно давал торжественное обещание при свидетелях.

Он прислонил ее спиной к влажному кафелю квадратной душевой кабины.

– Прижми руки к стене.

Она послушно повиновалась.

– Не двигай руками.

– Димитрий…

– Прошу тебя, доверься мне.

В постели он был всегда галантен, никогда не причинял ей боли. И она была уверена в том, что и в будущем их секс не станет агрессивным.

– Хорошо.

Мужские руки гладили ее щеки, шею, ласкали плечи, медленно скользили к груди, изучая новую форму, которую придала ей беременность.

– Прошу тебя, Димитрий… – она не смогла больше произнести ни слова.

Да в этом и не было необходимости. Он опустился перед ней на колени и с особой нежностью стал целовать живот.

Удовольствие было на грани мучительного, и она вскрикнула:

– Прошу тебя, перестань! Мне этого не вынести! Нет, Димитрий! – Перед глазами засияли разноцветные всполохи, словно прямо перед ней вспыхнула гроздь праздничного салюта, разорвав чернильно-синюю темноту их маленького укромного пространства.

Очередная тропинка поцелуев прокладывалась по выпуклому животу. Если ранее она определила его тщательное обследование колыбели их будущего младенца как эротическое, то теперь оно не шло ни в какое сравнение с тем благоговейным любопытством, с которым он осматривал каждую новую складочку на ее теле. Он создавал некий культ, дающий ему возможность поклоняться рождению на свет нового человека.

– Малыш мой. – Ребенок уже стал его. Он снова поцеловал ее в живот. – Любимая моя. – Теперь и Александра была причислена к его собственности. Обеими ладонями он прикрыл ей живот, объявляя это зоной его единоличного владения.

Александра витала где-то в облаках. Голова была как в тумане. Она не сразу поняла особое значение нашептанных им слов. Но как только их смысл раскрылся, волна сладостных эмоций охватила все тело. Раньше своей малышкой он называл только ее. А теперь он признавал их сына родным ему созданием. Она тоже была ему не безразлична. Но по-особенному. Он был так нежен и ласков с ней, даже сентиментален, как никогда раньше. Слова эти четко определяли место Александры в его жизни. Она всецело принадлежала ему. Но он заявлял права на нее не только как на свою собственность, но и как на свою жену.