Небеса любви - Кэтрин Кингсли Страница 17

Монах снова прикоснулся к сердцу.

– Спасибо, Жульен. Как-нибудь справлюсь. И знаешь, наверное, мне придется эту девицу… хорошенько перетрясти.

Брат Жульен с энтузиазмом закивал. Паскаль засмеялся и, взяв монаха за худенькие плечи, проговорил:

– Береги себя, мой добрый друг. Я буду по тебе скучать. Приглядывай за садами вместо меня. Камелии в этом году должны быть особенно красивыми, правда?

Юноша грустно улыбнулся и кивнул. На ресницах его блестели слезы.

– Что ж, тебе пора, Жульен. Ты ведь не хочешь опоздать на корабль?… И да благословит тебя Бог. Помолись за меня завтра.

Жульен накрыл капюшоном голову с коротко стриженными светлыми волосами, и на лицо его упала тень. Наклонившись, он поцеловал Паскалю руку, а тот тихо сказал:

– Почитай Бога, а не меня. Знаешь, Господу повезло с тобой. Служи Ему об этом и будь счастлив в Святом Кристофе.

Юноша кивнул и с усилием улыбнулся. После чего вышел из дома и сел в карету герцога. Паскаль смотрел вслед экипажу, пока тот не скрылся за воротами. Он был рад за Жульена. Паренек прижился в монастыре, и монастырский уклад стал тем целительным снадобьем, что успешно лечило его душевные раны. Но Паскаль не кривил душой, когда говорил, что будет скучать по своему юному другу. Увы, он оставлял в прежней жизни много всего такого, по чему стоило тосковать.

Паскаль ненадолго закрыл глаза, дожидаясь, когда немного притупится боль от расставания, а затем направился в сад, которым ведал Адам Смит – единственный, судя по всему, здравомыслящий человек в Сазерби-Парк.

Щурясь от яркого света, Лили вышла из часовни навстречу ласковому утреннему солнцу и полной грудью вдохнула напоенный весенними ароматами воздух. Немного помедлив, она широко раскрыла глаза и осмотрелась. Трава была изумрудно-зеленой, а яблони – в бело-розовых шапках. От ярких цветов тюльпанов рябило в глазах, но Лили нравилось все яркое. Она бы послала Богу благодарственную молитву, если бы давно уже не утратила веру в Его существование.

– Элизабет, поспеши, пожалуйста, – распорядился падре Меллит, всем своим видом выражая нетерпение. – У нас времени в обрез.

Несколько десятков ярдов от часовни до дома показались Лили бесконечными, потому что каждый шаг отзывался острой болью в коленях – словно их пронзали ножом. Больше всего на свете ей хотелось добраться до кровати и провалиться в долгий и крепкий сон без сновидений.

Но уже два часа спустя Лили повели по той же тропинке – обратно в часовню. Ее нарядили в белое платье из шелка и кружев, а голову накрыли кружевной фатой до плеч. Отец поддерживал ее под локоть, причем держал очень крепко – как будто опасался, что она в любой момент могла сбежать.

– Падре Меллит все тебе объяснил? – явно испытывая неловкость, спросил отец.

Лили кивнула, подумав о том, что эта игра слишком уж затянулась, так что ей уже даже становилось страшно.

– Надеюсь, что время, проведенное в покаянии, не прошло для тебя даром, Элизабет.

– Да, папа, конечно. Я ужасно сожалею о своем проступке, и я никогда больше ничего такого не совершу. – Лили посмотрела на отца с надеждой на то, что он увидит, как сильно заставил ее страдать, и наконец-то простит.

Герцог же, пристально глядя на дочь, проговорил:

– С сегодняшнего дня и впредь за свои поступки ты будешь держать ответ не передо мной, а перед своим мужем. Будь хорошей женой и относись к своему мужу с уважением. Повинуйся ему во всем. Не повторяй ошибок своей матери.

И только сейчас Лили наконец осознала, что самое ужасное действительно произойдет.

– О, папа, папа! – в отчаянии воскликнула она. – Я выйду за любого мужчину по твоему выбору! За любого, только не за этого! Прошу тебя, не заставляй меня выходить за него! Обещаю отныне и впредь быть образцовой дочерью!

– Ты выйдешь за Паскаля Ламартина, и ты сделаешь это сейчас. – Герцог сурово смотрел на дочь, и глаза его гневно сверкали. – Даже не думай противиться моей воле, не то тебе придется раскаиваться в этом всю жизнь!

Он потянул дочь за руку и буквально перетащил ее через порог церкви. У Лили же голова вдруг сделалась удивительно легкой, и теперь все происходящее казалось совершенно нереальным. «Наверное, люди, которых ведут на виселицу, испытывают то же самое», – внезапно промелькнуло у нее.

А негодяй, разумеется, уже ждал ее в церкви – стоял у алтаря в черном фраке, в жилете из серого шелка и в белоснежной сорочке с туго накрахмаленным шейным платком. Увидев его, Лили в растерянности заморгала. Паскаль Ламартин, этот повеса, прохвост и негодяй, выглядел как самый настоящий джентльмен – потомственный дворянин! Лили ненавидела его всеми фибрами души. «Самозванец, ничтожество!» – мысленно воскликнула она.

Процедура заняла не больше часа. Сначала месса, потом – брачные клятвы. Затем негодяй взял ее за руку, надел кольцо на палец, а потом его губы быстро коснулись ее холодных губ. Лили в этот момент ничего не почувствовала. И казалось, она как бы со стороны наблюдала за происходящим. Более того, казалось, что какая-то другая женщина произносила за нее все нужные слова. А через некоторое время она вдруг поняла, что сидит за свадебным завтраком. Лили не могла проглотить ни кусочка, но она все же иногда улыбалась немногочисленным гостям, надеясь, что они принимали ее молчание за вполне простительное волнение.

А потом она обнаружила, что ее ведут к карете, которую им, как оказалось, подарили на свадьбу, к карете, в которую уже успели погрузить сундук с ее вещами. Ее переодели в дорожное платье, приличествующее молодой жене, отправляющейся с мужем в свадебное путешествие. И оказалось, что за время ее заточения для нее успели нашить целый ворох нарядов.

Лили выстрадала отцовский поцелуй в щеку, напутственные пожелания гостей, а также поклоны и реверансы прислуги, выстроившейся в две шеренги вдоль подъездной дороги. Но из всех провожавших она различила только дворецкого Филпотса, поклонившегося ей с искренним сочувствием в глазах, и садовника Альберта Смита, который снял кепку, поклонился, а потом подмигнул ей. Через несколько минут муж забрался на сиденье рядом с ней, и они отправились в путь.

В последние дни и почти бессонные ночи у Лили было вполне достаточно времени на размышления, – но ведь она не знала, что ее действительно выдадут замуж, поэтому сейчас пребывала в полной растерянности и по-прежнему не произнесла ни слова. Разумеется, она нашла разумное объяснение тому, что негодяй согласился на ней жениться, хотя не испытывал к ней ничего, кроме неприязни. Вне всяких сомнений, он поздравлял себя с удачной сделкой – ведь у дочери герцога приданое было такое, о каком можно только мечтать. Да и стать потенциальным отцом будущего герцога – это тоже неплохо.

Да, Лили всему могла найти разумное объяснение, но она ни за что не смогла бы поверить, что ее отец окажется настолько жестоким и бессердечным, что выдаст свою дочь за мужчину, покусившегося на ее невинность.