Почерк судьбы - Шарлотта Лукас Страница 17

Он сделал паузу, сомневаясь в том, что отец воспримет подобный драматургический прием.

– И что же в ней было? – поинтересовался Вольфганг Гриф, заерзав в кресле, словно ребенок, который, сидя в первом ряду, ожидает появления новой куклы на сцене.

– Ежедневник, – разрушил интригу Йонатан.

– Календарь? – Отец разочарованно взглянул на него, очевидно, ожидая чего-то иного. Может, пачку банкнот или золотое руно. Или подозрительно тикающий сверток. Но Йонатан еще не закончил.

– Да, – уверенно продолжил он, – и не просто календарь, а заполненный ежедневник! Там расписан каждый день начавшегося года!

– Хм. – Похоже, Вольфганг Гриф и не собирался сваливаться с кресла от удивления. – Старый ежедневник?

– Нет, – ответил Йонатан. – В том-то и дело. Не старый, прошлогодний, а на новый год!

– Ну и что?

– Ну папа, это же странно! Кто-то уже распланировал каждый день нового года и записал в ежедневник, да еще и повесил сумку с ним на руль моего велосипеда!

– Может, просто кто-то потерял сумку, а какой-нибудь прохожий ее заметил и подумал, что она упала с твоего велосипеда, – предположил Вольфганг Гриф.

– Возможно, – согласился Йонатан. – Но тогда возникает занятный вопрос: кто же потерял сумку с ежедневником?

Отец пожал плечами и скорчил при этом скучную мину.

– Это ведь тебя не касается. Отдай эту сумку с ежедневником в бюро находок – и дело с концом. У тебя наверняка есть дела поважнее, чем ломать голову над таким пустяком.

Его взгляд был абсолютно ясным. Абсолютно ясным, и выражал он неодобрение.

– Там еще был конверт с пятью сотнями евро, – признался Йонатан. – Под обложкой.

– Это тебе точно ни к чему.

– Я не это имел в виду! – Он боролся с нарастающим разочарованием, с тем чувством бессилия, которое испытывает маленький глупый мальчик, чью идею бесцеремонно отвергли. Йонатан убеждал себя, что нужно просто обменяться с отцом несколькими фразами, и все равно, как это будет происходить.

Но это не сработало, разочарование осталось. Поэтому он постарался убедить Вольфганга Грифа в необычности этого происшествия:

– С одной стороны, сумка с ежедневником не лежала где-нибудь на дороге, а висела на моем велосипеде. Словно кто-то ее туда прицепил намеренно.

– Как я уже говорил, наверное, это был прохожий.

– Но, возможно, и нет. – Йонатан не хотел так просто сдаваться. – С другой стороны…

Он на миг засомневался, стоит ли рассказывать отцу, почему его так привлек этот ежедневник. Но, в конце концов, это была важная деталь.

– С другой стороны, почерк в ежедневнике был почти как мамин.

Слово «почти» он сначала мысленно вычеркнул, но все же лучше было его произнести.

Вольфганг Гриф больше ничего не говорил. Лишь взглянул на сына, высоко подняв брови, на его лице застыла гримаса удивления, словно фраза его шокировала. В следующее мгновенье он отвернулся, молча уставился в окно, продолжая жевать нижнюю губу.

– Папа?

Никакой реакции.

– Ты меня еще слушаешь? – Он погладил отца по плечу.

Ничего.

Они не говорили о матери Йонатана. Никогда. Вот уже несколько десятилетий. После того как она бросила Вольфганга Грифа, тот красноречивым злым молчанием показывал, что эта тема для него закрыта. После полного молчания матери в ответ на открытку Йонатана имя ее не прозвучало больше ни разу.

– Это более чем странно, – беспомощно произнес Йонатан. – Я имею в виду, что, конечно, знаю: это всего лишь совпадение, просто у кого-то почерк похож на мамин, но почему все это оказалось именно на моем велосипеде?..

– София.

Йонатан вздрогнул, когда отец тихо пробормотал запретное имя. Тот продолжал смотреть в окно с неизменным выражением лица.

– Да, именно, – неуверенно согласился Йонатан. – В первый момент меня это совершенно сбило с толку.

– София, – повторил Вольфганг Гриф. Он закрыл глаза, глубоко вздохнул и стал чуть быстрее жевать губу.

– Ну да, и вот теперь я задаюсь вопросом, стоит ли мне попытаться выяснить, кому принадлежит ежедневник, – смущенно продолжал Йонатан.

Молчание.

– А нести его в бюро находок… Не знаю, мне кажется, это будет не совсем правильно. В конце концов, он там просто пропадет. Или владелец не догадается туда обратиться, – поделился он своими мыслями с отцом.

Никакой реакции.

– Я бы обрадовался, если бы потерял что-либо подобное, а кто-то постарался бы вернуть мою вещь.

Тишина.

– Поэтому я думаю, что должен попытаться отыскать владельца.

Йонатан заметил, что говорит все быстрее. И все потому, что этот беспомощный монолог никто не слушал.

– Вчера я даже написал в «Гамбургер нахрихтен», спросил, смогут ли они опубликовать объявление. Но эти неучи категорически отказались это делать. Ответили, что я могу подать платное объявление, можешь себе такое представить? – Йонатан натужно рассмеялся. – Этот их девиз «Жители Гамбурга – для жителей Гамбурга»… А когда у жителя Гамбурга действительно есть дело, они его бесцеремонно отшивают. Может, еще раз им напишу, но на этот раз лично главному редак…

– Она была здесь, – вдруг перебил его отец.

– Папа, ты меня дослушай! – Йонатан не был готов к резкой смене темы разговора, а из-за болезни у Вольфганга Грифа такое случалось часто, но только не в этот раз. – Я мог бы, конечно, подать объявление.

– Она – была – здесь! – Отец выпалил эти слова так энергично, что у Йонатана мороз пошел по коже.

– Кто?

– София.

Вольфганг Гриф снова повернулся к сыну и улыбнулся, его голубые глаза светились.

– София была здесь.

– Что? – Йонатан нервно сглотнул. Его бросало то в жар, то в холод. Ему показалось, что он ослышался. – Мама была здесь?

Отец кивнул.

– Ты хочешь сказать, была здесь? В «Зонненхофе»? То есть, не так давно?

– Да, – старик снова кивнул. – Она навещает меня очень часто.

– Э-э-э… – Йонатан хотел что-то сказать, но в горле встал комок.

– Мы много говорим, когда она приходит, – продолжал рассказывать Вольфганг Гриф. – О прошлом.

– Мне очень жаль, папа, – произнес Йонатан немного сдавленным голосом. – Но это совершенно невозможно.

– Знаешь, она мне все простила, – продолжал старик, словно сын ничего не сказал.

– Что она тебе простила?

– Это случилось много лет назад, а теперь мы оба постарели, теперь все былое не в счет.