Узор на снегу - Патриция Хорст Страница 17

Должно быть, все дело было в драгоценностях, которые приковывали взгляд. Это снова были бриллианты — они свисали с ушей, сверкали на пальце и запястье. Учитывая те, что она надевала раньше, и те, что нацепила на Стеф, драгоценности, наверное, занимали не меньше половины ее чемодана, в то время как другая была набита тряпками от известных дизайнеров.

Впрочем, он должен был признать, что не одна она злоупотребляла камнями. У женщины, сидевшей за столиком справа, с шеи свисал рубин величиной с яйцо, в то время как слева глаз буквально слепили чьи-то изумруды.

Он никогда не мог позволить себе подарить что-либо подобное Морин. Самое большее, на что Тим оказался способен, — это жемчуг, который он купил ей на годовщину свадьбы за год до ее смерти. После похорон он спрятал нитку в сейфе конторы, собираясь отдать Стеф, когда та будет достаточно взрослой, чтобы носить его. Он и представить не мог, что его опередит женщина, у которой такой аппетит на бриллианты, что Де Бирс может ликовать двенадцать месяцев в году.

Когда унесли остатки последнего блюда, Тим, слишком погруженный в свои мысли, чтобы следить за происходящим, сгорбился на стуле. Его вполне удовлетворяла роль зрителя на обеде, во время которого ему следовало бы блистать остроумием и расточать обаяние. Столики были расставлены по кругу, и в центре оставалось свободное пространство. Часть гостей смаковали кофе и десерт, другие решили встряхнуться с помощью танцев. Виктор в числе первых прошествовал в круг, ведя за собой Лилиан, словно трофей, добытый в бою.

Не желая отставать, Рили подхватил Стеф и закружил ее в чем-то среднем между полькой и фокстротом. Краснея и хихикая, та и не думала возражать.

Ребенку нужны тепло и внимание других, ощущение радости жизни, сказала Лилиан, и Тима опять охватило неприятное чувство, что она была права.

Тем временем, как частенько случалось, вокруг Виктора закипал скандал. Он так обхватил талию Лилиан, что его рука, казалось, вот-вот столкнется сама с собой. Когда партнерша по танцу попыталась хоть немного отодвинуться, он в своей привычной манере попытался накрыть ладонью ее ягодицу.

Виктор не впервые, находясь под влиянием алкоголя, позволял своим основным инстинктам брать верх над разумом, но Тим впервые с такой яростью отреагировал на увиденное. Всего минуту он сидел, с мрачным удовлетворением наблюдая за этой сценой, а в следующую уже вскочил, с грохотом отбросив стул в сторону.

Музыка как по команде стихла. Тим с опозданием представил, как выглядит со стороны: красное лицо, сжатые кулаки, дергающаяся щека.

Подошел главный официант и шепотом спросил:

— Все в порядке, босс?

— Все отлично, — проскрежетал он, давясь от злости. — Просто отлично.

Лилиан вернулась к столу и скользнула на свой стул, лишь мельком взглянув на него. Но он заметил приподнятые брови и едва заметное движение плеча. Она словно хотела сказать: не вини меня за то, что видел, я ведь не просила, чтобы меня так лапали.

Но Виктор, отлично понимавший, когда следует подобрать когти, избегал его взгляда, сделав вид, что увлеченно беседует со Стеф, которой льстило это внимание.

Как это характерно для него — прятаться за беззащитным ребенком! — подумал Тим, которому безумно хотелось схватить лоботряса за шкирку и сунуть головой в сугроб. Но он и без того уже свалял дурака, а Виктор не стоил подобного позора.

Поправив волосы и задравшиеся манжеты, он поднял упавший стул и, по-прежнему чувствуя себя объектом пристального внимания окружающих, подошел к Лилиан и спросил:

— Не хотите ли потанцевать?

Она взглянула на него как на сумасшедшего округлившимися, недоверчивыми серыми глазами.

— Вы приглашаете меня танцевать?

Не заставляй меня жалеть об этом приглашении, свирепо подумал он. Но ярость сменилась теплой, приятной волной, окатившей сердце, когда Лилиан в ответ на его кивок поднялась с места, прошелестев шелковым платьем, и подала ему руку.

Тим осторожно обхватил ее — осторожно, поскольку не знал, как определить чувства, которые пробуждала в нем Лилиан. Она была всего лишь женщиной, довольно красивой, но не потрясающе красивой… Если не считать огромных серых глаз с длинными черными ресницами, отесывающими нежные тени на скулы, и светящегося, словно дорогой фарфор, лица, и белокурых волос, зачесанных так высоко, что во время танца они касались его подбородка, и сочных губ. Если не принимать во внимание стройного тела…

Он вдохнул аромат ее волос, покрепче обвил тонкую талию, почувствовал прикосновение ее груди… И его охватило неудержимое желание. Проклятье, она прекрасна, а он ничуть не лучше Виктора!

Слегка отстранившись, Тим судорожно подыскивал какие-нибудь мудрые, остроумные слова. И не нашел ничего лучше, чем сказать:

— Вы очень равнодушны.

— Я очень удивлена, Тимоти.

— Чем?

— Тем, что вы пригласили меня танцевать. Я думала, вы на меня злитесь.

— Не на вас, — сказал он, снова придвигаясь ближе к Лилиан, чтобы не смотреть в глаза, лишавшие его покоя. — На своего брата. Порой он бывает немного… легкомысленным. Впрочем, это ничуть не оправдывает те вольности, которые Виктор позволил себе с вами. Конечно, если вы не поощряли его.

— Конечно нет, — сказала она, поудобнее устраиваясь в его объятиях. Если она так же прижималась и к Виктору, то нет ничего удивительного в том, что он дал волю рукам независимо от степени опьянения. — Говоря, что вы злитесь, я имела в виду не это, а Стефани. Я надеялась, что вам понравится, как она выглядит, Ти-и-моти.

Словно пропела она последнее слово с явной целью смягчить его. Но нет, он не позволит ребе поддаться на эти уловки! Хорош же он будет, если купится только на то, как произносят его имя.

— Мне понравилось — проговорил он, с удивлением оглядываясь, словно в поисках постороннего, произнесшего эти слова, так как сам собирался сказать совсем другое. Но вместо того, чтобы исправить оплошность, только усугубил её. — И если я показался вам неблагодарным, прошу меня извинить. Это лишь потому, что я был слишком ошеломлен перевоплощением Стеф. Я даже не подозревал, что она уже так выросла?

— Иногда, — сказала Лилиан, — физические изменения в детях происходят слишком быстро и могут застать врасплох.

При чем здесь дети! Его застали врасплох физические изменения, которые она произвела в нем самом, и если бы сейчас Лилиан отошла, Тим опозорился бы вторично!

Он сглотнул и попытался отогнать мысли и образы, теснившиеся в его голове, так как все они касались того, что он хотел бы делать с этой женщиной. Зазвучала его любимая мелодия, официанты погасили в столовой все огни, кроме тех, что горели на елке. Комната погрузилась в мерцающую полутьму, и Тима охватил внезапный приступ тоски.

Он скучает по Морин, вот и все. Это повторяется каждый год в одно и то же время — без предупреждения нападает острое, горькое сожаление о том, чего они лишились с ее смертью: Стеф — матери, дом — заботливой женской руки, а он — жены, без которой так одиноко бывает ночью в постели, рассчитанной на двоих.