В поисках защитника - Харриет Уилсон Страница 17

Ее охватило разочарование и паника.

Она все испортила!

Но его взгляд снова остановился на ней, и он проговорил с усмешкой:

– Мы можем поговорить во время завтрака.

В одном из пабов предлагали свежие морепродукты, и они заказали по тарелке креветок, зеленый салат и бутылку белого вина. Трапезу дополнил домашний хлеб с хрустящей корочкой.

Когда подали еду, он спросил:

– Ну, так что вы хотите узнать?

«Будь осторожна, – предупредила она себя. – Не копай слишком глубоко».

– Например, о вашем имени. Почему Джуд?

– Это просто. Когда мама была беременна мной, ей приходилось много лежать, и она коротала время, читая Томаса Харди. [2]Судьба распорядилась так, что к моменту родов она как раз начала читать его книгу «Джуд Незаметный».

Лиз чуть не поперхнулась вином.

– Это что – такое суеверие?

– Конечно, нет! Слава Богу, что она в то время не читала «Тэсс из рода дЭрбервиллей», иначе меня могли бы назвать Ангел Клэр.

Джуд отломил кусок хлеба.

– Отец, разумеется, хотел назвать своего единственного сына более привычным именем – Дэвидом или Джеймсом. Что он только не делал, чтобы отговорить мою мать, особенно после того как акушерка сказала ему, что святой Джуд был покровителем неудачников! Но мама твердо стояла на своем… Я иногда думаю, что мой отец считает, будто имя отложило отпечаток на всю мою жизнь. Наша семья всегда была крепкой, весьма респектабельной, а тут вдруг невесть откуда появляется паршивая овца – неудачник. Отец никак не мог понять, что я собой представляю. Я думаю, он вздохнул с облегчением, когда я пошел в армию.

– Уверена, он за вас беспокоился.

– Он чувствовал, что моя склонность к приключениям выведет меня на правильную дорожку. Меня взяли в армию, потом я был отобран для специальной подготовки. Мне нравилась такая жизнь.

– Но вы ведь уже не в армии? – спросила Лиз, накладывая себе салат.

– Нет. Мой отец попал в больницу с сердечным приступом. Оказалось, что у него стенокардия, но специалисты предупредили его, что он должен избегать стрессов и проще относиться к жизни. За мной, конечно, послали, но отец быстро шел на поправку, и я решил, что могу вернуться в свое подразделение. И тогда он неожиданно нанес мне удар: он сказал, что мой долг – уйти в отставку и занять его место на верфях. У меня создалось впечатление, что, хотя я был абсолютно непригоден к этой работе, меня хотели во что бы то ни стало к ней приспособить – обстругать и придать надлежащую форму, как этим проклятым парусникам.

– А вы не пытались объяснить это отцу?

– Я убеждал его до бесконечности. Но мне приходилось быть осторожным. Нас предупредили, что ему ни в коем случае нельзя волноваться. А он все время напоминал мне, что я – единственное, что у него есть. Что, если я откажусь, дело придется продать. А верфи – отличная площадка для строительства прогулочных лодок, и к тому же там работают люди его возраста и даже старше и им негде больше заработать, чтобы прокормить свои семьи.

Джуд съел несколько креветок.

– Я чувствовал, что ловушка вот-вот захлопнется. Я всегда делал только то, что хотел, но в какой-то момент настало время попытаться стать тем, кем хотел меня видеть отец. Меня даже мучило чувство вины: я всю жизнь рисковал, но умудрился не получить ни единой царапины, а моему отцу грозит реальная – и не такая далекая – опасность стресса, причиной которого могу стать я.

– Не говорите так, – запротестовала Лиз. – Вы не должны себя винить.

– Легче сказать, чем сделать. Мне пришлось иметь дело и с матерью, и я почувствовал себя совершенно опустошенным. В конце концов я пришел к выводу, что единственным разумным решением было поступить так, как они хотят.

– Но?..

– Это была катастрофа! Родители искренне верили в то, что стоит мне появиться на верфях, как я тут же превращусь в мистера Надежность. Но этого не случилось. Они думали, что для начала я просто перееду в свою комнату в их доме, а когда я ясно дал понять, что собираюсь жить отдельно, они расстроились. Позже, пытаясь взглянуть на дело непредвзято, я понял, что очень многое можно улучшить. Дело пошло в гору, но появилась возможность его расширить и модернизировать. Но любые, даже самые скромные предложения отвергались. Теоретически считалось, что я должен полностью взять на себя управление компанией, в то время как отец будет только советником. Но наделе все было совсем иначе. Мне доверили только отвечать на телефонные звонки. Если учесть мой армейский опыт и спецподготовку, я решил, что это унизительно.

– А нельзя было поговорить об этом с отцом?

– Я пытался, но он считал, что обсуждать нечего: надо поддерживать статус-кво, а все, что я предлагал или пытался сделать, упиралось в непробиваемую стену.

– И вы уехали.

– Я проторчал там шесть месяцев! Возможно, я остался бы и дольше, но тут вмешался другой фактор.

– Какой?

– У друзей нашей семьи была дочь Хилари – хорошенькая, воспитанная, немного избалованная. Я знал ее с детства. Она очень поддержала мою мать, когда отец попал в больницу. Поэтому я скрывал от родителей, что она скучна, как осенний дождь. Я не сразу понял, чего от меня хотят. А когда разобрался, чуть было не стало поздно. Хилари выбрали в качестве моей будущей жены, но я-то не хотел этого!

– О Боже! Прямо как династический брак в Средние века.

– Я именно так это и рассматривал. И вдруг увидел, что вся моя жизнь была насквозь лживой, и если я не опомнюсь, то поверю, что так и должно быть. Я сказал родителям, что выхожу из дела. Начались ужасные сцены, меня обвинили в том, что я самый гнусный предатель на свете. – Его губы задрожали. – Потому что Джуд – это же производное от Иуды. Но на этот раз я не сдался. Я сказал, что сын нашего старшего мастера умный, талантливый и надежный парень, и посоветовал отцу продвинуть его по службе, а в дальнейшем сделать своим партнером.

– А чего вы хотели сами? Вы же не могли вернуться в армию?

– Нет, но один старший офицер по фамилии Реншоу, под началом которого я служил на Балканах, ушел в отставку за год до меня и набирал отчаянных парней, готовых разбираться с делами, которые правительство предпочитало обходить стороной.

Лиз напряглась.

– Что-то вроде частной армии?

– Ни в коем случае. Я говорю о людях, которые могли заключать сделки, потому что их руки не были связаны. Которые могли говорить с кем угодно, не опасаясь вопросов парламента. Которые могли вести переговоры, в то время как политики позировали перед кинокамерами.

Мне всегда нравился Реншоу, и я ему доверял. – Джуд усмехнулся. – Это он научил меня готовить то, чем я вас угощал вчера. Он с первого дня дал мне понять, что мы находимся там, где находимся, в интересах правосудия, хотя временами это правосудие было довольно жестоким.