Жена из России - Ирина Лобановская Страница 17

— Хорошо, что хоть одну, — отрезала Инна Иванна. — У других, например, у твоего отца, нельзя запомнить ни полслова: сплошная белиберда и невнятица. А бабушка прожила всю жизнь в любви!.. Я хорошо помню, хотя была еще маленькая, как отец, твой дед, часто повторял, глядя на нее: "Люблю я тебя, Зинка!" Я просто выросла под эту фразу, она стала припевом нашего дома. И потом мечтала, чтобы мне тоже без конца повторяли: "Люблю я тебя, Инка!.." Никто никогда так и не сказал. Ни единого разочка! А тебе?

Мать вздохнула и неожиданно взглянула на Маню с неприятным любопытством, явно ожидая откровений, на которые Машку совсем не тянуло. Она ни с кем не собиралась откровенничать.

— Интересно, а почему же тогда они разошлись?

Инна Иванна нахмурилась.

— Папа не выдержал постоянных и бурных романов своей любимой Зинки… Она вечно куда-то отклонялась…

— Ну ладно! — прервала ее Маня. — Хотя мне все равно непонятно, зачем ты вышла замуж без любви? Знала, что не любишь, а вышла?

— А ты зачем? — отпарировала Инна Иванна и поморщилась. — Позже мы все всегда сваливаем на собственные ошибки. Я думала, он любит… Да и потом Павел был всегда так импозантен, так смотрелся на общем сереньком фоне, на людях, так много обещал… И, в общем, свои обещания почти выполнил: стал замом главного, завел нужные связи, немалого добился… — Мать помолчала и посмотрела в окно. — Его дребедень прекрасно печатали направо и налево, пока не случилась перестройка, и не начался сплошной бум детективной литературы и бум в головах. Ужас! Усредненный язык и полное отсутствие психологии. Да действительно, для чего она и кому нужна, когда теперь все мыслят только в долларах? И думать над книгой больше никто не собирается. Это ведь трудно. Но вот здесь Павел не сломался. Он просто не захотел участвовать во всеобщем сумасшествии и наотрез отказался сочинять десять трупов на семи страницах. А мог бы накатать тонны подобной ерунды. Что-то ему помешало: воспитание, гордость, эрудиция?.. Не знаю, но переступить через себя он не смог. Масяпа, а может, ты у нас сочинишь детективчик? И получишь хорошую денежку?

Мать просительно заглянула Мане в лицо. Значит, на детективчик ее способностей должно как раз хватить?.. Очень лестно… Она сочинила убийство… Бум, бум, бум — и романчик поспел к столу… Прямо с пылу с жару…

Маша пожала плечами.

— Ты неохотно даешь руку, — заметил когда-то Вовка. — Лошадка необъезженная… Автономная республика. Нельзя прожить жизнь застегнутой на все пуговицы. И спать со мной ты упорно отказываешься. А почему? С твоим характером будет трудно выйти замуж.

Он ошибся. Вот только для чего Маньке нужно это замужество? Может быть, действительно стоило остаться одной навсегда? И продолжать тщетно и отчаянно скрываться от непонятного ей далекого мира.

Иногда ей казалось, что до рождения Антошки она просто не жила, а пребывала в каком-то полусне. И потом словно родилась второй раз… Вместе с ним. А как и для чего прожила первую жизнь, почему умерла и для чего собирается прожить новую? И вообще это не по библейским законам: откуда это у нее такие бредовые, кощунственные мысли, что за фэнтази — две жизни, второе существование, второе рождение? Но каждый новый ребенок — это возможность прожить еще одну жизнь вместе с ним с самого начала, вторую, третью, четвертую… Пройти по Земле немного другим путем. Маша чувствовала правдивость своих домыслов.

Она решила так и поступать, наделать себе много новых "антошек", а для продолжения вереницы родить девочку. Хотя с деньгами у них в семье вечный напряг.

— Переморгаем! — снова весело согласился Закалюкин. — Рожай до кучи, раз тебе это занятие нравится.

Только девочка, едва родившись, умерла по непонятным врачам причинам. У нее были такие крохотные пальчики…

— Я говорила, что нужно было сделать аборт! — заявила свое излюбленное с трагической интонацией Инна Иванна.

Совершенно обезволевшая Маша долго билась в слезах по вечерам на диване, без конца повторяя:

— Моя рыженькая!..

Девочка очень напоминала рыжеватого Закалюкина.

Он отнесся к смерти ребенка довольно равнодушно, чем по-настоящему потряс и окончательно оттолкнул от себя Маню. Она стала передергиваться от его шагов.

— Что, теперь не жить? Несчастен тот, кто не умеет переносить несчастья, — изрек Закалюкин.

Он был абсолютно прав. Именно этого Маша ему простить не сумела.

Вообще-то, никаких особо тяжких грехов за ним и не водилось, их нельзя было найти даже при всем желании. Пожалуй, за ним числился один- единственный недостаток: Антон не любил, когда Маня ходила в брюках и джинсах. А она их носила круглый год. Они шли ей, длинной, мальчиковой девочке. Закалюкину нравилась другая униформа: он предпочитал женщин на каблучках, в разлетающихся юбках и кружевных блузончиках. Снова кому-то не подходила Манькина одежда…

— Ты чересчур неформальная, — критикнул муж как-то Машу. — Что значит совсем без всяких форм. Хотя, сказать по правде, тебе это даже очень идет… Подходит на все сто.

Положительность Закалюкина и его вечное олимпийское спокойствие раздражали Маню все сильнее и сильнее. Она возненавидела его любимый девиз:

— Я не дергаюсь, даже если несу полную чушь.

И поняла, что жить с флегматиком — непростое удовольствие, а на нее, Машку, слишком трудно угодить. Кто же ей, в конце концов, нужен? В глубине души она прекрасно знала ответ на этот вопрос, но предпочитала прикидываться перед самой собой полной идиоткой. Понимала, что нельзя идти вперед, постоянно оглядываясь назад. И обязательно все будет хорошо, даже если все будет плохо…

— Ты не любишь меня, — однажды вечером задумчиво и равнодушно сказала Маня Закалюкину. — И никто никогда меня не любил. Это постоянка.

Обыкновенная констатация факта. У них чересчур разный ритм жизни, они живут и существуют в разных режимах, в этом вся разница. Не в лом. Но ведь и она никого не любит… Никого?! Опомнись, Маня! Закалюкин — это еще далеко не все… У него просто деньги всегда в другом банке…

Эту фразу она выхватила из одной истории о Станиславском. Как-то великий режиссер задал студентам этюд.

— Представьте: вы положили свои большие и последние деньги в банк. А минуту назад услышали, что банк лопнул, и вы разорены. Ну и как вы отреагируете?

Студенты начали играть в силу своих способностей и воображения: рыдали, кричали, падали в обморок… Но один спокойно остался сидеть в углу и с интересом наблюдал за происходящим.

Когда этюд закончился, понемногу закипавший Станиславский мрачно спросил словно отсутствующего студента:

— И почему же, вы, юноша, не играли, а сидели сиднем на стуле? Вас все это не касается?

Студент невозмутимо ответил:

— А у меня деньги в другом банке!

Антон внимательно посмотрел на Маню.

— Вспомнила детское гадание на ромашке "любит — не любит"? Зачем? А ты сама-то себя любишь? Понимаешь, люди всегда видят и замечают в тебе то, что ты сама в себе видишь. И относятся к тебе так, как ты к себе относишься. А ты все время пытаешься смотреть на себя глазами окружающих, взглянуть со стороны. Часто самый злейший враг человека — он сам. Это не лечится. Ты — чересчур обидчивая девочка. Слишком високосная.