Разорвать паутину лжи - Джулия Хоган Страница 17

— Ну ладно, принцесса, — произнес он как можно беспечней. — Вы готовы спуститься с вашей башни?

Легкий свет вспыхнул в ее влажных изумрудных глазах, смягчая прежнее выражение боли.

— Почему вы меня так назвали?

Он улыбнулся.

— Вы казались такой одинокой и грустной, ну прямо как принцесса Несмеяна.

— Я больше не одинока, — сказала она с улыбкой. — Но, пожалуй, побуду здесь еще немножко. Можете тоже остаться. Если хотите.

Ничего он не хотел так сильно, как остаться здесь и заставить ее улыбаться. Но он чувствовал, что погибает с каждым глотком воздуха и при каждом ее взгляде на него.

— Мне пора вернуться к работе. — Ему удалось весело подмигнуть ей. — Моя хозяйка — настоящий эксплуататор.

Лорен все еще улыбалась, когда Коул начал спускаться.

Черт возьми, Даг, злился Коул, взбегая по лестнице на чердак и перепрыгивая сразу через две ступеньки. Удушу тебя за это.

Спустя четыре часа новая волна возбуждения охватила Лорен, когда Коул припарковал машину возле детского сада Джима.

— Спасибо, что привезли, — сказала она, возясь с дверной ручкой. — Если бы мне объяснили, что произошло, я бы так не нервничала, клянусь.

— Не переживайте. — Коул слегка ударил по кнопке, которая отпирала дверцу. — Мы и в этом разберемся.

Они торопливо направились в приемную директора. Коул настоял на том, чтобы самому отвезти Лорен, когда увидел, в каком состоянии она выбегает из дома, переговорив с кем-то по телефону.

В ту же секунду, как они вошли в приемную, Джим бросился к матери со скоростью кролика, удирающего от волка. На его подбородке была марлевая повязка, а на щеках — борозды от слез, которые потекли с новой силой, как только он очутился в ее объятиях.

— Что случилось? — спросила Лорен директора, стараясь говорить сдержанно. Она успокаивала сына, гладя его по голове, а его маленькое тельце сотрясалось от горьких рыданий.

— Дело в том, — взволнованно заговорил директор, — что мальчики играли в обезьянью войну. Вы знаете, это когда они…

— Мы знаем, что такое обезьянья война, — прервал его Коул ровным и твердым голосом.

Директор, покосившись на Коула, помолчал.

— Несмотря на то, что все остальные мальчики были старше его, Джим захотел играть с ними. — Он громко вздохнул. — Все было хорошо до тех пор, пока один из мальчиков не попал Джиму ногой в подбородок.

Коул сел на корточки рядом с мальчиком и улыбнулся ему.

— Ну что, это твое первое боевое ранение?

Джим опустил глаза, всхлипнул и кивнул.

— Я впервые был ранен примерно в твоем возрасте, — сказал Коул. — Вот сюда. — Он показал шрам на подбородке.

Джим поднял глаза на Коула, внимательно пригляделся к шраму, а потом серьезно спросил:

— А во что ты иглал?

— Боролся с одним из своих братьев, а тот катапультировал меня, и я стукнулся об ящик туалетного столика.

Джим задумался, а потом спросил:

— А что такое «катапултиловал»?

— Мы потом объясним тебе это, солнышко, — сказала Лорен. — А сейчас нам надо поехать в травматологический пункт, чтобы доктор Линблэйд осмотрел тебя.

Директор поспешно подхватил:

— Думаю, это хорошая идея.

— Идем, солнышко, — сказала Лорен.

Когда они подошли к двери, Джим обернулся и сказал директору:

— До завтла, мистел Отт.

Ну и денек выдался! Слава богу, что рядом был Коул с его трезвой головой, думала Лорен. Он так выручил ее. Она никогда…

Она никогда в жизни не допускала раньше, чтобы ее утешал какой-то мужчина. А этому человеку дважды за один день позволила сделать это.

— А Коул пойдет с нами? — спросил Джим, когда Лорен открыла дверь.

Лорен вопросительно посмотрела на Коула, и тот сказал:

— Я через секунду подойду к вам. Только хочу задать… — он взглянул на табличку на двери, — мистеру Тодду несколько вопросов.

— Хорошо. — Скрыв свое удивление, Лорен вывела сына за дверь.

— Как ты думаешь, Джим, доктор Линблэйд разрешит тебе взять какую-нибудь игрушку из своего шкафа?

— Если я буду холошо себя вести, — серьезно ответил мальчуган, и она рассмеялась впервые за весь этот день.

Когда Коул вышел, она встретила его вопросом:

— Все в порядке?

Улыбка тронула уголки его рта.

— Все просто великолепно, — ответил он, подхватил Джима и осторожно посадил к себе на плечи. — Тебе известно, что героев сражений всегда на руках уносят с поля боя?

— Что ли, я гелой? — спросил Джим, едва дыша от восторга.

— А ты сам как думаешь?

Идя следом за ними к машине, Лорен с улыбкой слушала мужской разговор. Битвы, медали, парады, чествование героев. К тому времени, когда они добрались до кабинета доктора, Джим был уверен, что совершил самый храбрый поступок в своей юной жизни.

Лорен вздохнула с облегчением, когда их семейный доктор, осмотрев Джима, объявил, что все в порядке.

Джим получил свою игрушку, а потом они все вместе приехали домой и ели на ужин мороженое. Пока Джим рассказывал по телефону про свои подвиги бабушке Шэрри, Лорен поинтересовалась, что Коул спросил Тодда, оставшись с тем наедине.

Выражение его лица стало загадочным.

— Это сюрприз.

— А мне не придется из-за этого сюрприза искать завтра утром новый детский сад?

— Конечно, нет. Но не удивляйтесь, когда Джим, придя завтра из садика, станет рассказывать, что дети из его группы устроили парад в его честь.

Она ахнула от удивления.

— Да, и не забудьте выразить свое восхищение медалью, которую ему вручат.

Измученного Джима уложили спать пораньше.

Он уснул, прижимая к себе пушистого львенка.

Когда Лорен еще девочкой дала себе слово когда-нибудь усыновить ребенка, она хотела сделать это из чисто личных побуждений. Теперь, когда ее мечта сбылась, она поняла, как много это значит для нее.

Она хотела помочь хотя бы одному ребенку в мире избавиться от чувства одиночества и страха. Хотела быть уверенной, что никто — в особенности другие дети — не будет подсмеиваться над этим усыновленным ребенком, хотела, чтобы весь мир знал, как она любит этого ребенка. Хотела, чтобы все так сильно любили ее ребенка, что, если он когда-нибудь заболеет, соберется целая толпа, которая будет стоять рядом с его домом и жадно ловить вести о его выздоровлении.

Лорен вспомнила лицо Коула, когда доктор накладывал Джиму шов. Он в полуобморочном состоянии следил за каждым движением доктора. Это воспоминание было ей очень дорого.