Ветер страсти - Делла Сванхольм Страница 17

Ему стало грустно. Радость от встречи с Хеленой улетучилась.

А может, ее мать права? И любой мужчина, который полюбит ее дочь, обречен стать несчастным?

Нет, я не хочу в это верить! — сказал себе Бьерн. Она упертая датчанка, но и я упертый швед. К тому же я старше и опытнее ее. Я прошел Дарфур. А это будет пострашнее друидского пророчества. Он улыбнулся, неожиданно для самого себя. Ничего, черная пантера! Ты меня не напугала. Я еще поборюсь за тебя!

Настроение его улучшилось. Он сел в машину и помчался в сторону города.

— Значит, ты отвергла его? — Мерле пристально посмотрела на Хелену. — Почему?

Ничего не ответив матери, та просто пожала плечами.

— Я понимаю, Биргер Краг не пара ни для тебя, ни для любой другой уважающей себя девушки. Как, верно, и другие, которые пытались ухаживать за тобой до него. Но этот-то совсем другое дело! Высокий, культурный, обходительный. И совершенно очевидно, что он втрескался в тебя по уши. Я сразу же поняла это, как только увидела его! Но я увидела и кое-что другое. Он хороший человек. Порядочный и честный. Почему же ты отвергла и его тоже?

— Мама, — с упреком посмотрела на нее Хелена, — ну почему ты пытаешься контролировать мою жизнь? Наверное, мне вообще не стоит делиться с тобой своими проблемами.

Мерле нахмурилась.

— Я не пытаюсь влезать в твою жизнь. Я просто желаю тебе счастья. Желание мое совершенно естественно, ведь я же твоя мать. И я прекрасно знаю, что счастье женщины возможно, только если она встретит мужчину, которого сможет полюбить по-настоящему. Мужчину, который будет любить и ее так же сильно и преданно, как она сама любит его. А такие мужчины большая редкость, девочка.

— Но с чего ты взяла, что этот швед именно такой мужчина? Ты же общалась с ним всего несколько минут.

— Я общалась с ним действительно несколько минут. Но до этого я прожила довольно долгую жизнь. — Мерле сурово посмотрела на дочь. — И накопила кое-какой опыт. Поэтому теперь мне зачастую достаточно посмотреть на человека всего один-единственный раз, чтобы понять, кто он такой. И я хочу сказать тебе: этот швед настоящий мужчина. Который не предаст и не продаст.

— Положительный тип, — язвительно бросила Хелена.

— А что в этом плохого?! Тебе что же, нужен авантюрист или парень с эффектной внешностью и манерами, но негодяй и подонок в душе?

— Уж с негодяями-то я не стану связываться, — парировала Хелена.

— Надеюсь. — Мерле встала и несколько раз прошлась взад-вперед по комнате. — Но швед мне понравился. И мне будет больно, если ты его все-таки отвергнешь.

— Мне нечего отвергать, мама! Пока он не звал меня замуж! — резко бросила Хелена.

— И даже не сказал, что любит тебя?

Хелена внезапно зарделась.

— Это говорили мне многие, — пробормотала она.

— И это тебя избаловало! — взорвалась мать. — И в результате ты гонишь от себя всех подряд. Изображаешь из себя какую-то жестокую принцессу. Да ты просто избалованная, строптивая девчонка, которая наслаждается своей властью над мужчинами. — Она пристально посмотрела на Хелену: — Как Жозефина Богарне, которая точно так же играла с ними и забавлялась, а они только мурлыкали и терлись о ее ноги, точно котята!

По лицу Хелены промелькнула довольная улыбка.

— В результате Жозефина вошла в историю.

— Но не с самой лучшей стороны! И во всех книгах, где описывается ее роман с Наполеоном, пишут про ее вздорный характер и про то, какой она была сумасбродкой. Я никому бы не пожелала такой славы.

— Я поняла тебя, мам. Но я была на горе Эгебьерг…

— Ты была там? — Мерле вся подалась вперед. — И что же нарисовал на стене солнечный луч?

— Он нарисовал букву «Б», — упавшим голосом произнесла Хелена. — То есть Биргер Краг.

— Ты уверена? — спросила после небольшой паузы Мерле. Взгляд ее стал пронзительным. — Ведь имя того шведа, который заходил к нам в дом, также начинается на «Б». Бьерн. Бьерн Магнуссон. — Она сжала руку дочери. — Ты не думаешь, что боги указали тебе именно на него?

Голос Хелены внезапно дрогнул.

— Я уверена, что солнечный луч указал на Биргера Крага. А я этого не переживу. Лучше я утоплюсь в море, чем выйду за него замуж! — Она с вызовом посмотрела на мать.

Та выдержала взгляд дочери, но потом все-таки отвела глаза в сторону. В доме стало так тихо, что было слышно, как жужжит пчела в маленьком ухоженном садике. Наконец Мерле тяжело вздохнула и горько произнесла:

— Это я, я одна виновата в том, что ты выросла такой жестокой по отношению к мужчинам и одновременно боящейся их! Когда твой отец пятнадцать лет назад собрался уехать на заработки в Копенгаген, я категорически возражала. И невольно стала настраивать тебя против отца. Уффе все равно уехал, и наше расставание закончилось ссорой — как оказалось, на всю жизнь. Он так ни разу за эти пятнадцать лет не написал и не позвонил мне. Я не знаю, что с ним случилось. Может, он нашел в Копенгагене более покладистую женщину и живет с ней в гражданском браке. Это так распространено в Дании! А может, погиб в пьяной драке. Ведь он был задиристым мужчиной. Но я была слишком гордой, чтобы разыскивать его. Уехал и уехал. Нет больше у меня мужа, а у тебя — отца, рассуждала я. Море кормило нас, мы не знали нужды. Но сердце мое ожесточилось. И в разговорах с тобой, тогда еще совсем маленькой, я много рассуждала о коварстве мужчин, об их ветрености, о том, что они не могут быть надежной опорой в жизни. Да, ты выросла красавицей, к тому же ловкой и работящей. И в этом у меня к тебе претензий нет. Но ты, дочь моя, становишься просто невозможной, невыносимой, когда дело касается мужчин. Скольким парням ты сломала жизнь?! Ты смеялась над их чувствами и не замечала, что любовь к тебе стала для них трагедией. Я могу много говорить о том, что на букву «Б» начинается как имя противного Биргера, так и имя хорошего человека — шведа Бьерна. Но ты ведь не хочешь меня слушать. Во всяком случае, не сегодня. И что делать? Делать нечего. Я сама виновата в том, что ты выросла такой.

Хелена, оторопев, смотрела на мать. Эта суровая, холодная женщина всегда говорила очень мало. Но сегодня она выдала целый монолог, а в глазах ее стояли слезы.

Слезы матери Хелена видела впервые.

Хелена подошла к матери и обняла ее. Споры и разногласия остались позади. Две женщины молчали, обнявшись, и каждая думала о том, как же жестока к ней судьба.