Избранница Шахрияра - Шахразада Страница 17

Он пытался быть суровым, но вместо этого был жалким, так бессильно звучал его голос. «Должно быть, лекаришка чего-то недоглядел. И кораблик-то полон был более чем неприятных сюрпризов… Вздернуть бы его на рее – и вся недолга…»

Но все же Шахрияр заставил себя посмотреть в зеркало. О да, его брат был воистину прав! Ибо на Шахрияра, черноволосого и чернобрового великана, смотрел из зеркала седой и наполовину лысый старик.

– Аллах всесильный… – прошелестел Шахрияр. Ему показалось, что он стал чувствовать себя еще хуже, чем несколько минут назад, когда только вошел в малый зал для церемоний.

– Так-то, брат, – устало отвечал Шахземан. – Поэтому мы сейчас не будем с тобой беседовать о серьезных делах, но призовем лекаря, дабы указал он, что нужно сделать для излечения моего старшего брата.

– Старого брата, – нашел в себе силы криво усмехнуться Шахрияр.

– Захворавшего брата, – вновь проговорил Шахземан.

Он легко поднялся с подушек и, распахнув тяжелые кованые двери, закричал в глубину коридора:

– Лекаря Анвара сюда!

Зазвучали торопливые шаги – охрана бросилась исполнять повеление. Вслед зазвучал еще один приказ Шахземана:

– И призовите госпожу Герсими!

– Брат, – тихо и устало проговорил Шахрияр. – Мне кажется, что ты слишком перепугался. Сейчас мы расстанемся, я отдохну, а утром все спокойно обговорим…

– Брат мой, – взгляд Шахземана был серьезен. – Я испугался, ты прав. Честно говоря, я не просто испуган – я в отчаянии. Но прежде чем появится Анвар, мудрый лекарь нашего батюшки, расскажи мне, что произошло с тобой в этом плавании.

– В плавании? При чем тут плавание, глупый?

– Но еще десять дней назад я провожал на пирсе тебя, брат мой… И был ты силен, как слон, черноволос и легок в движениях. Сейчас же я вижу перед собой…

Шахрияр поднял на брата глаза.

– Да ты и сам это видишь: больной лысый старец, едва переставляющий ноги. Должно быть, пустынная лихорадка, что живет в песках Либии, обожгла тебя огненным вихрем.

Шахрияр покачал головой.

– Мы не опускались к пескам Либии, брат. Мы вышли в океан мимо столпов Джебель [6]и отправились на полудень… Вскоре нам встретился удивительный корабль…

И Шахрияр рассказал брату о том, как он ступил на палубу корабля-пленителя, о том, как спас девушку необыкновенной красоты, что почему-то сильно испугало корабельного лекаря. И о том, как великолепна оказалась пленница этого корабля, ведь не зря же ее имя Белль – прекраснейшая.

– Должно быть, брат, она и в самом деле великолепна. Если уж ты так превозносишь ее красу и ласки.

– Она лучшая из женщин, брат, поверь мне. Я дал ей обещание, что она станет моей спутницей, никогда не переступит порога гарема.

– О Аллах всесильный…

Многое хотел сказать Шахземан своему старшему брату, но не успел – распахнулись двери и Герсими легкой тенью вбежала в малый зал церемоний.

– Ты звал меня, мой муж и повелитель?

– О да, Герсими. Как ты заговорила…

– Меня учит лучшая из наставниц… Хотя, полагаю, я здесь не для того, чтобы сдавать экзамен.

– О да, моя душа. Шахрияр заболел: он нашел где-то в море странный корабль и, насколько я понимаю, подхватил какую-то неведомую хворь…

– Ах, как нехорошо, – покачала головой Герсими и присела рядом с дремлющим Шахрияром.

Ее тоже поразила внезапная старость принца, но сейчас было не время причитать.

– Муж мой, – прошептала Герсими, осторожно касаясь тонкими пальцами висков Шахрияра. – Я чувствую, что некая сила, быть может, некое существо, высасывает из твоего брата саму его жизнь. Сейчас он лишь сосуд, наполненный кормом для кого-то… кого-то страшного… Мне кажется, что это существо… Что оно подобно гусенице, которая торопливо насыщается, дабы потом, переждав какое-то время, расправить крылья…

– Глупости говоришь, малышка, – проскрипел, не открывая глаз, Шахрияр. – Просто скверный полуночный ветер… Я простудился, и все, что мне нужно – хорошенько выспаться.

Герсими подняла на мужа глаза. Что-то в лице Шахземана удержало ее от лишних слов. Она лишь ласково провела пальцами по лбу и щекам принца.

– Отдыхай, повелитель. Должно быть, ты прав. Сейчас лекарь составит снадобье, которое вернет тебе силы…

Герсими встала и сделала несколько шагов к окну. Ночь была тиха и черна. И девушка увидела, что так же черно беспокойство ее мужа.

– О чем ты задумался, Шахземан?

И во второй раз стены малого зала услышали историю странного корабля-пленителя, рассказ о прекрасной пленнице и том, сколь желанна она оказалась для принца Шахрияра.

– И кажется мне, жена моя, что не Анвара-лекаря следует нам звать, – закончил свой рассказ Шахземан. – А призвать отряд охраны и привести сюда эту «желанную женщину», которой обещана жизнь жены принца.

В глазах Герсими заплескался страх.

– Должно быть, это вовсе не женщина, муж мой. Мне тоже ведомы истории о семенах Зла, которые таким образом входят в наш мир. Боюсь лишь, что одних моих сил не хватит для того, чтобы уничтожить эту страшную силу.

– Ты не одна, малышка, – нежно прошептал Шахземан. – Рядом я, где-то, надеюсь, всегда присутствует, пусть и незримо, твоя поистине великая матушка. Но есть еще и заговоренное холодное железо – страшная клетка, которая некогда смогла удержать джиннию-злодейку…

Герсими вспомнила, как несколько дней назад Шахразада поведала ей о том, как джинния эта забрала силы и молодость у красавца принца, превратив его в горбуна.

Шахземан тем временем уже отдавал распоряжения. Герсими заметила, что муж все чаще поглядывает на задремавшего брата и старается говорить как можно тише.

– Должно быть, мой муж и повелитель боится потревожить сон брата, – прошептала Герсими. Сейчас у нее не хватило сил улыбнуться тому, что уроки Шахразады все же не прошли даром.

Она стояла у распахнутого в сад окна. Ночь была бархатно-теплой, но девушке казалось, что вокруг – ее зимняя родина и холодный ветер выдувает остатки самой жизни из ее слабеющей души.

Свиток одиннадцатый

Грохот, раздавшийся вскоре, возвестил, что Шахземан возвращается. О, конечно, грохотали не его, юного принца, башмаки, а состоящая из нескольких частей кованая клетка, похожая на птичью. Хотя вряд ли кому-то из любителей птичьего пения придет в голову сажать соловья за прутья, утыканные толстыми шипами, к тому же направленными внутрь.

– О Аллах великий и всемилостивый, ну что за шум… – едва слышно простонал Шахрияр, с трудом раскрывая глаза. – Я только что уснул… Как смеете вы, ничтожные, тревожить покой наследника?