И девять ждут тебя карет - Мэри Стюарт Страница 17

— Вы имеете в виду коньяк? Понятно.

Повернувшись к мсье Гарсену, я принялась за решение неимоверно трудной задачи — как назвать аптекарю с помощью жестов и описаний на ломаном французском языке предметы, которые были мне известны не хуже, чем ему. Мсье Гарсен выслушивал мои объяснения очень сдержанно, и эта сдержанность, как и у Филиппа, была очень похожа на мрачное недовольство. Дважды я напрасно пыталась прибегнуть к любезной, даже немного заискивающей улыбке, которая должна была компенсировать отсутствие должного почтения с моей стороны, и не решалась вновь испробовать это средство; поэтому мы с ледяной вежливостью обсуждали список молодого англичанина, пока не дошли до последнего предмета, который не требовал никаких объяснений.

Наконец мы закончили. Англичанин, нагруженный таким количеством микстур, пилюль и мазей, которые удовлетворили бы самого прихотливого «мнимого больного», подошел к двери и ожидал, пока я выйду на освещенную солнцем площадь.

Когда я собрала свои пакеты и повернулась к выходу, голос аптекаря, сухой, словно шорох осенних листьев, произнес у меня за спиной:

— Вы забыли капли для мадам де Вальми.

С этими словами он протянул мне маленький пакетик.

Когда мы вышли на улицу, англичанин с любопытством спросил:

— Какая муха его укусила? Он вам нагрубил? Вы... простите, если я вмешиваюсь не в свое дело, но вы вся красная.

— Правда? Ну что же, я сама виновата. Нет, он мне не нагрубил. Просто я вела себя глупо и получила по заслугам.

— Уверен, что это не так. Огромное спасибо за помощь. Сам бы я ни за что не справился. — Снова застенчивая улыбка. — Мне еще надо купить коньяк. Может, поможете?

— А я думала, это вы можете купить сами.

— Я... вообще-то я надеялся, что смогу пригласить вас и мы вместе выпьем. Не зря же вы трудились.

— Это очень любезно с вашей стороны, но совершенно ни к чему...

Он умоляюще посмотрел на меня поверх своих пакетов.

— Пожалуйста, — попросил он. — Кроме того, чертовски приятно снова поговорить с кем-нибудь по-английски.

Внезапно мне представилось, как он сидит в своей одинокой хижине на высоте четырех тысяч футов, окруженный всеми этими пилюлями, микстурами и градусниками.

— С большим удовольствием, — сказала я.

— Прекрасно! — просиял он. — Зайдем сюда? Вообще-то выбирать не из чего; думаю, это единственное место, кроме кафе «Кок Арди», до которого добрых полмили.

Бистро с веселеньким навесом над дверью было совсем рядом с аптекой. Внутри было сумрачно и не особенно уютно, но на тротуаре перед ним стояло два или три металлических столика и несколько плетеных стульев, выкрашенных в ярко-красный цвет. Рядом в синих кадках стояли, словно часовые, низенькие подстриженные деревца. Мы уселись за столик на залитой солнцем улице.

Он аккуратно разложил свои пакеты на свободном стуле.

— Что будем пить?

— Как вы думаете, у них есть кофе?

— Конечно.

Он оказался прав. Кофе прибыло в больших желтых чашках с тремя прямоугольными кусочками сахара в каждом блюдце.

Теперь, когда мы сидели друг против друга, мой спутник, казалось, снова наглухо закрылся щитом чисто английской застенчивости. Изо всей силы вертя ложечкой в чашке, он сказал:

— Мое имя Блейк. Уильям Блейк.

Он произнес свое имя с каким-то вызовом.

— Прекрасное имя, верно? — сказала я. — А мое всего лишь Белинда Мартин. Уменьшительное — Линда, оно же ласкательное, как говорила моя мама.

— Спасибо, — улыбнулся он.

— За что? За то, что сказала вам свое имя?

— О да, конечно. Но главным образом за то, что вы не стали цитировать «Песни невинности», сложенные моим тезкой:

«Агнец, агнец белый,

Как ты, агнец, сделан?..»

Или еще знаменитое:

«Тигр, о тигр, светло горящий

В глубине полночной чащи».

Вот так, вы не поверите, сколько моих знакомых не могут устоять перед искушением.

Я засмеялась.

— Действительно, соблазнительно. Предпочитаю тигров. Нет, спасибо, мистер Блейк, — сказала я, глядя на сигарету, которую он мне предложил. — Не курю.

— Не против, если я закурю?

— Конечно нет.

Он вопросительно посмотрел на меня, зажигая сигарету:

— Если позволите спросить, что вы делаете в Субиру? Не похоже, что отдыхаете.

— Нет, я тоже здесь работаю. Я гувернантка.

— А, конечно. Вы, должно быть, та самая английская девушка из Вальми.

— Да. Вам обо мне известно?

— Здесь всем все известно. К тому же по здешним меркам мы близкие соседи. Я работаю в соседнем имении, на лесопосадках к западу от Мерлона.

— О, — сказала я с интересом.— Дьедонне?

— Именно. Замок — вообще-то это просто большой деревенский дом размером примерно с четверть дома Вальми — находится в долине, за Субиру. Владелец почти не бывает здесь. Его имя Сен-Вир. Кажется, большую часть времени он проводит в Париже или в имении возле Бордо. Так же как и ваш хозяин, он получает большие доходы от виноградников и продажи древесины.

— Вальми? Доходы от виноградников?

— Да. Они владеют целыми областями в Провансе.

— А, конечно, — вспомнила я. — Бельвинь. Но это собственное владение мсье де Вальми, а само Вальми ему не принадлежит. Но даже он не потратит свои доходы от тамошних виноградников на Вальми.

— Даже он?

— Я считаю, что он прекрасный хозяин.

Голос мой звучал так, будто я защищала Леона де Вальми от необоснованных обвинений.

— О да, непревзойденный. Здесь о нем очень высокого мнения, уверяю вас. Ходили разговоры, что большая часть доходов от его собственного имения в Провансе идет сюда, по крайней мере так было несколько лет назад; во всяком случае, деньги тогда водились у него немалые.

— И сейчас хватает, — заметила я, — или, может быть, просто у меня сложилось такое впечатление.

— Да, кажется, его дела снова поправляются. Два хороших урожая винограда — и можно чинить крышу. — Он засмеялся. — Интересно, почему в богом забытых местах вроде этого люди так интересуются чужими делами? — Он посмотрел на меня. — Гувернантка. Адская работа, верно?

— Да, так бывает в романах, а иногда и в реальной жизни. Но мне нравится. У меня послушный ученик — Филипп, и я полюбила эти места.

— Вы не чувствуете себя одинокой — я хочу сказать, так далеко от дома и родины?

Я засмеялась:

— Если бы вы только знали! Моим домом на родине был сиротский приют. Семь лет! Пусть я здесь гувернантка, все равно Вальми для меня — чудесное приключение.